– Вы только посмотрите, клоун в обосраных штанах. Ну что, Эдди, рассказывай, что у тебя тут за хуйня творится.

Он снова обошёл разбросанные вещи и появился в моём поле зрения. Потом он остановился, увидев портфель с деньгами.

– Господи, ты действительно не любишь банки? Спиной ко мне он согнулся и стал разглядывать деньги, брал пачки и перекладывал.

– Здесь триста‑четыреста тысяч, не меньше. – Он присвистнул. – Не знаю, Эдди, чем ты занимаешься, но если там, где ты взял это, осталось ещё, то тебе надо куда‑то инвестировать средства. Моя компания по импорту скоро начнёт работать, так что, если хочешь войти в долю… это обсуждаемо.

Обсуждаемо?

Может, Геннадий этого не знает, но скоро он будет трупом – через пару дней, когда его запас МДТ иссякнет.

– Ладно, – сказал он, выпрямляясь и разворачиваясь, – когда я встречусь с этим твоим дилером?

Я посмотрел на него и сказал:

– Никогда.

– Чего‑о?

– Ты никогда с ним не встретишься.

Он замолчал, дыша через нос. Потом встал и секунд с десять меня разглядывал. Выражение лица у него было, как у капризного ребёнка – если можно представить капризного ребёнка с выкидным ножом в кармане. Медленно он достал его и со щелчком раскрыл.

– Я думал, что так может случиться, – сказал он, – поэтому я подготовился. Я выяснил кое‑что о тебе, Эдди. Выследил тебя.

Я сглотнул.

– В последнее время у тебя хорошо идут дела, да? Партнёры по бизнесу, сделки по поглощениям. – Он повернулся и стал бродить по комнате. – Но мне кажется, Ван Лун и Хэнк Этвуд будут не рады, если узнают о твоей связи с русской мафией.

Я посмотрел на него, тоже чувствуя себя упрямым ребёнком.

– Или, например, история про твою наркотическую зависимость. Думаю, пресса в неё с радостью вцепится.

История про мою наркотическую зависимость? Это же было чёрт‑те когда. Откуда он узнал про неё?

– Невероятно, что можно раскопать в чужом прошлом, – сказал он, словно прочитав мои мысли. – Записи в трудовой книжке, кредитная история – и даже личные сведения.

– Иди ты на хуй.

– Вот уж не думаю.

С этими словами он повернулся и быстро пошёл ко мне. Поднёс нож мне к носу и помахал им из стороны в сторону.

– Я могу творчески переработать твоё лицо, Эдди, но я всё‑таки хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос. – Он уставился мне в глаза и повторил, на этот раз шёпотом: – Когда я встречусь с этим твоим дилером?

Деваться мне было некуда, и терять нечего. И я прошептал в ответ:

– Никогда.

После недолгой паузы он ударил меня в живот левой рукой – так же резко и эффективно, как раньше, в прежней моей квартире. Я сложился пополам и упал на коробки, хрипя и ухватившись за живот обеими руками.

Геннадий снова отошёл и стал бродить по комнате.

– Ты же не думаешь, что я начну с лица, правда?

Боль вроде бы была ужасной, но при этом я чувствовал себя поразительно отстранённым от неё. Думаю, меня слишком задело, что Геннадий вторгся в мою личную жизнь, что он перекопал моё прошлое.

– У меня целая папка на тебя. Вот такой толщины. Там есть всё, Эдди, такая информация, что ты просто не поверишь, пользуйся – не хочу.

Я поднял глаза. Он стоял спиной ко мне и размахивал руками. И тут краем глаза я заметил кое‑что в куче, вывалившейся из разбитой коробки с кухонной утварью у меня под носом.

– Так вот что я хочу у тебя спросить, Эдди: как ты собираешься объяснить своим высокопоставленным друзьям эти годы в безвестности? А? Пока ты писал эту напыщенную херню для «К‑энд‑Д»? Преподавал английский в Италии без разрешения на работу? Хуячил цветоделение в журнале «Chrome»?

Пока он говорил, я дотянулся до коробки.