— Ну и что?

— Прости, я не хотела проводить такую параллель, но все-таки придется. А если бы Синдякова судил суд присяжных и оправдал его?

— Полетт, ты действительно напрасно провела такую параллель. Тот прокурор вообще не попал под следствие.

— И все-таки? Если бы на Синдякова завели уголовное дело, стали бы судить, но оправдали?

— Как бы его, интересно, оправдали?

— Ну, например, его адвокат или родственники подкупили бы присяжных.

— М-да, Полетт, умеешь ты озадачить… Конечно, оправдательный приговор меня бы не устроил. Эта сволочь моего сына и невестку жизни лишила! Растрогала ты меня, Полетт, ой как расстроила…

— Прости, Ариша, я просто вот что хотела сказать: я-то наказала убийцу мамы и папы, а сын Голубевой погиб в Афганистане, так что некому искать справедливости, кроме меня и Крючкова.

— Полетт, мне показалось или ты на самом деле симпатизируешь Евгению?

— Что значит «симпатизирую»? Мы с ним давние знакомые…

— А не тот ли он массовик-затейник, который с тобой ездил на студенческий конкурс?

— Дедуля, как ты несовременен! Сейчас это называется диджей.

— Ну, пусть будет диджей. Так он тебе нравится?

— Дедуля, ну что за вопрос? Если бы я Женьку на дух не переносила, то не стала бы иметь с ним никаких дел. — Мне не хотелось муссировать столь непростую для меня тему, и я решила свернуть разговор. — Спасибо, Ариша, за то, что ты помог поймать Степанова на вранье. Наверняка парень думал, что проверить его выигрыш невозможно. Но не тут-то было!

— Проверить можно все, вопрос лишь времени и денег, — философски заметил дедуля, хотя еще несколько минут назад утверждал обратное, сказав, что по прошествии трех лет мне не удастся доказать вину Степанова.

— Ладно, я пойду к себе, поразмышляю, что делать дальше.

* * *

Дед разбередил мои воспоминания — я мысленно вернулась к «Студенческой весне». Мне до сих пор не давал покоя вопрос — кого Евгений имел в виду, когда благодарил за моральную поддержку, меня или свою бывшую одноклассницу, стоявшую на галерке? Руки невольно потянулись к саксофону, и я стала играть пьесу, которую исполняла на том конкурсе. Уж не знаю, когда у меня получилось играть стройнее — тогда или сейчас. Но теперь я определенно получила моральное удовлетворение от своей игры, потому что с последним аккордом ко мне пришло осознание того, что надо делать дальше.

Я убрала саксофон в футляр и позвонила Крючкову на мобильник.

— Алло! — ответил он.

— Женя, привет! Узнал?

— Ну конечно. Как продвигается наше дело?

— Потихоньку. Нам надо срочно встретиться и кое-что обсудить.

— Хорошо. — Крючков немного подумал и спросил: — Полина, ты можешь сейчас приехать ко мне?

— Куда, в офис или домой? — уточнила я.

— Домой, естественно. Я по твоему совету взял отпуск, но полностью отключиться от работы не получается, то и дело подчищаю какие-то хвосты. Вот и сейчас жду клиента.

— Если ты сегодня занят, то можем встретиться завтра.

— Полина, ты же сказала, что у тебя что-то срочное…

— Ну не так чтобы очень… Просто мне в голову пришла одна интересная мысль насчет Степанова, хочется побыстрее воплотить ее в жизнь. Если, конечно, ты не будешь против.

— Я заинтригован, поэтому жду тебя с нетерпением.

— А как же твой клиент?

— Он ненадолго. Просто привезет мне бумаги и сразу уйдет.