Жаклин состроила рожу.

— Ради Бога, Мак-Доннел, разве вы не могли подкатиться ко мне с более удачным клише, чем это?

— Я слушаю ваши предложения, — нетерпеливо сказал Мак-Доннел. — Давайте, миссис Кирби, будьте спортсменом. Вы хорошо сражались, но вы проиграли. Позвольте мне заказать вам выпить, и мы обсудим приемлемые условия.

— Ну, хорошо…

Мак-Доннел с трудом поднялся на ноги.

— Водка с мартини, полагаю?

— Гм…

Он направился к бару. Жаклин начала копаться в сумочке. Она потратила на Брюнгильду только половину содержимого бутылочки…

Жаклин ожидала найти Люцифера сидящим на пороге и жалующимся на пренебрежительное отношение к нему. Она выпустила его рано утром, но он не ответил на ее зов, когда Жаклин собиралась уехать. Однако на ступеньках не было и признака его пребывания. Отперев дверь, она резко ее толкнула, так что та ударилась о стену. За дверью никого не было, но предосторожность оказалась не лишней. На полу, там, куда бы она могла наступить, была лужа жидкости, чье происхождение не оставляло сомнения, даже если бы ее творец не сидел рядом с ней, взгляд его глаз был жесток и полон укоризны. Жаклин была бы менее раздражена, если бы заметила, что края лужи все еще были в капельках — признак, указывающий на то, что дело было сделано за мгновение до того, как она отперла дверь.

Она и Люцифер обменялись краткими комментариями, когда он торжественно шествовал за ней в поисках грязи. Рассматривая результаты кошачьей деятельности, Жаклин должна была признать, что могло быть и хуже. Ей следовало сделать что-нибудь вроде кошачьего туалета или удостовериться, что Люцифер находился снаружи. Она могла поклясться, что он был снаружи. Как, черт возьми, он…

— Ух-ох, — вырвалось у Жаклин. Она дотянулась до сумочки и вытащила из нее лак для волос.

Кабинет был в точности таким, каким она его покинула. Оставив переднюю дверь открытой на случай, если ей придется спешно отступать, Жаклин осторожно открыла дверь на кухню.

Взломщик и не пытался скрыть факт своего пребывания здесь. Блюда были вымыты и убраны, но брызги на плите привели ее к мусорной корзине и пустой банке из-под тушенки, которой там не было, когда она уходила из дома. А еще в тарелке Люцифера лежала еда.

Люциферу не нравился этот вид кошачьей еды, ему хотелось другого.

— Съешь это, — сказала Жаклин. — Подумай о голодающих уличных кошках.

Она поставила лак для волос на письменный стол, развернула бумажные полотенца и занялась лужей в соседней комнате.

— «Небо голубое, и высоко вверху, — пела Жаклин, действуя полотенцами. — Молодая луна…»

Не было никакого ответа, за исключением ворчания, доносившегося от Люцифера, у которого, очевидно, вовсе не было музыкального вкуса.

Ее посетитель мог снова прийти и уйти, но Жаклин сомневалась в этом; слишком рискованно проникать в дом незамеченным. Выходить из него — только удваивать риск. Возможно, он сейчас спал. Вероятно, у него была трудная ночь.

Жаклин бросила грязные бумажные полотенца в ведро для мусора и вымыла руки. Затем она заметила, что одна из бутылок со спиртным на столе была передвинута и оставлена — преднамеренно — на некотором расстоянии от других. Некто прочертил на ней жирную линию карандашом. Теперешний уровень янтарной жидкости был на сантиметр ниже прежнего.

Жаклин ухмыльнулась.

— «Милый мой, вернись ко мне», — замурлыкала она.

Люцифер огрызнулся. Напевая, Жаклин поднялась по лестнице на второй этаж.

ГЛАВА 21

Было трудно собрать слушателей, но Жаклин могла предвидеть даже еще большие трудности в том, чтобы удержать их в тот момент, когда они поймут, что она затеяла.