|
Арфы там али скрипки какие. А потом в прорубь горячим нырнуть. Ух! - генерал задвигал сжатыми в локтях руками. - Ты на чины мои высокие сейчас не смотри, я ведь начинал когда-то с самой ни наесть сошки мелкой. Всё прошёл: и бедность, и скудость. И повоевать при Петре Ляксеиче довелось. С простого солдатика карьер свой зачинал. Теперь вишь, как возвысили меня. А я каким был, таким и остался. Простой как лыко. И ты гляди на меня и на ус мотай, покуда из ума я не выжил. Пригодится наука в будущем.
В дверь постучали. - Заходите, - крикнул Ушаков. В проём протиснулся капрал со смуглым обветренным лицом: - Приказывали арестанта к сему часу доставить. - Вот и славно, - заурчал великий инквизитор. - Заводите сюда, сокола ясного. Караульные втолкнули связанного человека в офицерском мундире. Он поднял мутные глаза, и я с удивлением узнал своего ротного. - Капитан-поручик Басмецов! - Позор на мою голову это, а не капитан-поручик, - зло произнёс Ушаков. - Я ведь с его батюшкой почитай не один пуд соли съел. Мы ж как побратимы были, а этот... - генерал произнёс обидное слово, - крестником мне доводится. Андрюхой в мою честь назвали! Я ж его поганца на этих коленках держал, по грибы с ним ходил, на охоту ездил. Басмецов-покойник на сынишку нарадоваться не мог - умный, грил, растёт, старательный, уважение и почёт проявляет, к наукам тянется. Всё просил пристроить сынка за ради дружбы нашей. Я, дуралей, слушал его, ухи как лопухи развесив. И что из того вышло? Из полка Семёновского в гвардию новую с повышением отправлял, думал, от сердца отрываю. А он как бурьян в огороде вырос, хоть с корнем дери. Все труды впустую пропали. Что делать-то мне с тобой, Андрей Пантелеевич? - Делайте что хотите, - угрюмо произнёс офицер. - В вашей я власти. Готов понести любое наказание. - Вот ты как глаголешь! Верно, что хочу, то и ворочу. Долго шкуру твою да качан пустой спасал, перед матушкой-царицей покрывал, пятнами от стыда покрываясь как леопарда какая. Видел надысь эту животину при дворе императрицы, - Ушаков, не сдержав эмоций, сплюнул. Басмецов ещё ниже склонил голову. - А почему стеной за тебя стоял? - спросил великий инквизитор и сам ответил: - Всё потому, что Пантелей Басмецов от пули швецкой меня заслонивший, в глазах до сих пор стоит. Я ему кажинную неделю за упокой свечи ставлю, да молебен делаю. Но не знал, не ведал я, что придётся мне сына крёстного в колодки заковывать. Знаешь, чего императрица наша, Анна свет-Иоанновна на днях мне сказала? - Откуда знать мне, Андрей Иванович? - опустил глаза капитан-поручик. - Пьян я был как сапожник. Вроде как зачал намедни австерии одну за другой обходить, так и не мог остановиться. У вас, дядюшка, в гостях токмо и очухался, когда в холодную приволокли да на пол земляной бросили. - Велела она тебя в солдаты разжаловать, да в армию, что на войне турецкой сражается, направить. - Может это и к лучшему, - вздохнул Басмецов. - Что может быть сиятельней, чем сложить голову не во славу Бахуса, а отечества ради! - Приятно слышать мне речи такие, - успокоено произнёс Ушаков. - Вижу, не всю совесть ты, Андрюха, в кружке пивной оставил. Об отечестве вспомнил. И оно о тебе помнит, горе луковом. Хочешь, чтобы вместо абшида [19] , карьер твой наладился, мундир офицера гвардейского остался? - Вестимо хочу, Андрей Иванович, - с нескрываемой надеждой сказал Басмецов. - Тогда слушай меня внимательно, капитан-поручик. Поговорил я с матушкой маненько, слово дал своё честное, умилостливил и отложил приказ её гневный ненадолго. |
