– Вот оно что! – понимающе кивнул Мячиков, продолжая проявлять интерес к моим похождениям. – Так вы были у врача?

– Да, я зашел к нему за анальгином, так как директора в тот момент не было на месте, но анальгина не оказалось, и доктор предложил мне, – я слегка смутился, – спирту.

– Ха‑ха‑ха! – добродушно рассмеялся Мячиков. – То‑то я смотрю, у вас глаза блестят. Ну и как, помогло?

Я сказал, что да, сейчас вроде лучше, и даже намного лучше, можно даже сказать, что совсем прошло. Потом я все‑таки вкратце рассказал ему о впечатлении, произведенном на меня недавним визитом, не забыв упомянуть о словах, сказанных директором доктору, причем я постарался передать их дословно. Единственное, что у меня совершенно вылетело из головы, – это пустая ампула из‑под таинственного лекарства. Но чем больше я говорил, тем быстрее остывал его интерес к моим словам. Наконец Мячиков сказал:

– В конце концов, это уже не имеет никакого значения. Дело окончено, и все эти странности и якобы подозрительные слова смело можно списать на причуды упомянутых вами, дорогой друг, лиц. Словом, плюньте вы на все это и забудьте.

– Легко сказать – забыть, – возразил я.

– А вы все‑таки забудьте. И давайте‑ка после обеда рванем на лыжах. Идет?

Я охотно согласился.

4.

На обед Мячиков снова не пошел, и мне пришлось отправиться одному. У входа в столовую я столкнулся с Лидой, которая тоже была одна и выглядела усталой и измученной. Что‑то у них с Сергеем явно не ладилось. Она натянуто улыбнулась, желая, видимо, на моем месте видеть своего капризного супруга.

– Вы не думайте, Максим, Сергей хороший, – сказала она убежденно, когда мы уселись с ней за один столик, – просто… просто он не привык ко всему этому…

– Я, знаете ли, тоже не привык к ежедневным убийствам, – с некоторой язвительностью произнес я, хотя она, видит Бог, этого не заслуживала.

– Я не о том… – она запнулась. – Видите ли, Сергею всегда все легко давалось в жизни, все его двадцать четыре года прошли ровно, гладко: ни трудности, ни критические ситуации, ни сложные житейские проблемы не коснулись его. Он из интеллигентной, обеспеченной семьи, где все без исключения решалось его отцом, директором какого‑то крупного завода, а на долю Сергея приходилось только подчинение. Единственным его самостоятельным шагом была женитьба: его родители были категорически против. Поэтому сейчас, в этом мрачном, ужасном месте, связанном со смертью человека и допросом у следователя, он сразу же раскис.

– Он просто эгоист, – жестоко отрезал я.

– Все мы в какой‑то степени эгоисты, – философски заметила Лида.

– Мне кажется, жизнь была к вам менее благосклонна, нежели к вашему супругу, – произнес я, заглядывая в ее удивительные глаза.

– Вы правы, Максим, – печально улыбнулась она. – Я ведь уже была замужем. Мой первый муж погиб под Кандагаром.

– Простите, – смутился я, чувствуя себя настоящим ослом.

Она кивнула и отвернулась. Я решил сменить тему разговора и отвлечь ее от невеселых дум.

– А знаете, Лида, берите своего Сергея – и айда после обеда на лыжах! А? Мы с Григорием Адамовичем, моим соседом по номеру, уже собрались. Присоединяйтесь к нашей компании, нам всем нужна хорошая встряска.

Ее лицо прояснилось.

– Он ведь у меня спортсмен, – с гордостью сказала она, и я не сразу сообразил, что она имеет в виду боготворимого ею Сергея, – академической греблей занимался. В прошлом году на чемпионате Европы в Берлине пятое место занял, даже приз получил.