Сбежав со стены, Ингвар обнаружил у ворот две сотни ратников с тяжелыми пехотными щитами и длинными копьями. Первый ряд держал копья, стоя на колене, второй, положа их на плечи товарищей, по бокам застыли арбалетчики.

— Князь с нами! — громко рявкнули воины. — Слава Ингвару! Слава Новгороду!

— Ратники, вы все, доблестные воины, — крикнул Ингвар, — я надеюсь, мы не пропустим врага в эти ворота. Отступать нам некуда. Так давайте, победим или погибнем.

— Да, княже! — отозвалась шеренга. — Они здесь все лягут и дальше нас не пройдут.

В это время разбитые ворота потряс удар. Сверху на осаждавших полилась смола, из-за створок послышались крики обваренных людей. Потом снова смола, снова крики.

— Это последняя порция, — сказал Мал. — Сейчас они выломают ворота, и здесь будет жарко.

— Приготовится, — заорал Ингвар, — и ни шагу назад!

В это время ворота рухнули, и лавина воинов устремилась в пролом. Чего они не ожидали, так это решетки, в которую уперлись. Оцепенение быстро прошло, но таран бросили у разбитых ворот, а народу набежало столько, что его не возможно было протащить.

— Копьями как один, — приказал Ингвар.

И сотни копий качнулась вперед, раздались стоны и проклятия, началась давка, в которой затаптывали живых и раненых. Передние ряды пытались прорваться обратно, задние перли вперед. Копья продолжали колоть. Вот уже у решетки образовался вал из трупов. Теперь полоцкие ратники вперед не лезли и пытались притащить таран. Когда им это удалось, в дело вступили новгородские арбалетчики. Расстреляв тех, кто уже намеривался ударить тараном в решетку, они принялись отстреливать одиночек, пытавшихся его подхватить. Атака на ворота захлебнулась. Уцелевшие осаждающие отхлынули от решетки и спрятались под стеной. Этот прорыв им стоил около пятисот жизней. Ингвар поднялся на стену. Картина была удручающая. Стена держалась, но было ясно, что через десять минут ее возьмут, а значит, шансов удержать город, больше нет.

И тут за последними рядами врага запели боевые рога новгородцев. Это пришел Ратибор. Семь тысяч отборных ратников Новгорода, выстроенных единым строем, теснили в сторону крепости хазарскую конницу, которая пыталась сходу атаковать правый фланг ратников Ратибора. Вот запели вражеские рога, отзывая от стен свои потрепанные полки. Услышав сигнал общего сбора, атакующие бросали почти занятые стены и спешили на помощь своим. В их строю осталось примерно десять тысяч ратников, усталых после долгого перехода и четырехчасового ночного штурма, но, все равно, боеспособных и злых. Ингвар сорвал с пояса свой рог и тоже затрубил сигнал сбора: все сотники должны были оставить стены и собраться у ворот вместе со своими воинами.

— Лиса, — громко позвал Ингвар. За спиной раздались шаги, но они были не женские.

— Княже, — раздался мужской голос. — Я десятник Любим. Сотница тяжело ранена, стрела сломала ключицу. Так что прибыть она не может. Я слушаю твои приказы.

— Ладно, Любим. Принимай командование полусотней. Лису вели доставить в княжий терем, пусть Святозар ее осмотрит и лечит. Пошли с ней кого-нибудь из своих. На вопросы обо мне отвечать: жив, здоров, все в порядке. Понял?

— Да, княже.

— Сколько у тебя ратников из полусотни осталось?

— Семнадцать, княже. Остальные либо мертвы, либо тяжело ранены.

— Двоих отправишь с Лисой, остальные под твоей командой пусть спускаются к воротам.

— Да, княже, все сделаю, — ответил Любим и поспешил отдавать приказы.

На поле же творилась весьма интересная картина.