Горячий вожак кочевников попытался слету захватить ворота, но ратники на стенах начали стрелять из луков — и до стен доскакало меньше сотни, еще половина полегла при отступлении. Оставшиеся ушли в степь, но едва ли их было больше двух десятков.

— Вышлите Добрыне Никитичу гонца, пусть передаст, что Ингвар справился, но на плечах висит три тысячи степняков, — заорал Ратибор командиру заставы.

Через минуту гонец покинул крепостицу, ведя на поводу заводного коня.

— Расставьте дозорных, запасите воду. До подхода степняков, есть часа четыре. Мы должны продержаться дня три. Сколько воинов на заставе?

— Сто семьдесят ратников — в степи, в дозорах — еще тридцать. Сейчас пошлю за ними людей, — доложил Ратибору командир местных ратников.

— Вы те, о ком предупреждал воевода?

— Да, — кивнул Ингвар, — накормите людей, потом я отвечу на ваши вопросы. И еще: с нами женщина — укройте ее где-нибудь. Зовите меня Ингваром, а это — Ратибор, сотник нашего отряда. Там на конях наши раненые, позаботьтесь о них и похороните мертвых, мы привезли всех погибших. Я своих не бросаю, — пояснил Ингвар и заметил в глазах порубежника удивление, смешанное с уважением.

— Слав, командир западной заставы, — наконец-то представился он и поспешил выполнить приказы особого посланника воеводы.

Время до прихода степняков провели в трудах. Немного отдохнувшие воины крепили частокол, таскали на стены камни, подтаскивали чаны со смолой. На заставе имелось все необходимое для отражения штурма. Обычно здесь стояла полутысяча, но воевода забрал для похода в степь больше половины воинов.

Степняки появились на закате и расположились лагерем вокруг крепостицы. На стенах стояли все, кто мог держать оружие, всего двести сорок пять ратников. Море огней под стенами, в свете костров мелькают люди, их много, очень много, на взгляд тысячи три, но если так, то получается больше десяти кочевников на одного китежанина. Степняки нападать не спешили — мышеловка захлопнулась, противник никуда не денется. Лагерь свой они поставили на десять шагов дальше полета стрелы, но лучшие лучники Китежа, рассеянные по всему периметру крепости, умудрялись бить стрелами край лагеря: тишина — гудение тетивы — короткий вскрик в лагере. И Ингвар был уверен — ни одна стрела не пропала зря. Ратники спали прямо на стенах, на своих местах, в бронях, подложив под голову щиты, доверяя свой сон товарищу, давая затем отдохнуть ему. Штурм начался на рассвете. Лава степняков атаковала по всему периметру стен, но основные силы они собрали перед воротами. Их удар был страшен — оборона трещала по швам, но пока держалась. Китежане умело били из луков по наступающей массе, промахнуться было нельзя. Всадники падали, пронзенные стрелами, их боевые кони спотыкались, но здесь у степняков было преимущество: они выпускали стрелы на всем скаку. И эти стрелы тучами накрывали крепость. И неба видно не было. Частокол и пехотные щиты надежно прикрывали ратников. То тут, то там слышался человеческий крик — стрелы умело находили лазейки в броне. Вал степняков обрушился на стены, завязалась рукопашная. Арканы взлетали к частоколу, пытаясь закрепиться на бревнах, китежане ожесточенно рубили их, но уже то тут, то там возникали одиночные схватки. Враги пробились на стены, они отдавали пятерых за одного, но могли позволить такой размен. Вот воин замахивается мечом — он бьется с двумя степняками. Из-под руки ратника кто-то другой делает смертельный удар, это бой, а не поединок, здесь нет одиночных схваток: можешь убить противника, схлестнувшегося с товарищем, убей, и то же самое сделают для тебя.