— Не гневайся, варяг, прими дар от дружины.

Сейчас Ратибор говорил за двадцать шесть человек, Ингвар развернул рогожу: на солнце блеснула пластинчатая броня, прекрасной выделки, сделанная из лучшей стали.

— Мал, — пояснил Ратибор, — один из лучших кузнецов китежских земель. Твой меч сломался в битве, так прими от дружины вот этот клинок. Он крепок и красив как булат, но в мороз не сломается. Это харлужный клинок. Мал сказал, что секрет такой закалки таких клинков знает только его род, и передаст он его только сыну и никому больше. За этот клинок можно купить целый город.

— Спасибо, — сказал Ингвар, — мне нечем вас одарить в ответ, но при первой же возможности я это сделаю, — и он низко поклонился в Ратибору.

Как он узнал позже, ему досталась также половина добычи, то есть половина каравана и трофеи при битве. Отдельно от себя князь обещал собственный дом в Китеже. Зимовать Ингвар решил там же, куда он вернулся вместе с князем и Ярославой. На следующий день после возвращения он пришел в терем к Мстиславу.

— Князь, дозволь слово молвить. На той заставе у меня на плече выступил этот знак, знаком ли он тебе?

Сняв рубаху, Ингвар повернулся к князю боком. Глаза князя лишь на секунду задержались на рисунке, после чего он устало опустился на трон. Мстислав знал его.

— Такой же знак сокола был и у конунга по имени Рюрик, когда послы на остров Буян вернулись в Китеж, они очень точно описали варяжского князя и этот знак. Кто ты и откуда у тебя этот знак?

— Я — его сын, — негромко сказал Ингвар.

Эти тихие слова прозвучали в пустом зале, как гром.

— Теперь понятно, откуда у тебя сила Рюрика. Ты очень похож на отца, но откуда у тебя рисунок? Ведь когда я проводил обряд посвящения тебя в дружину Перуна, его не было!

И Ингвар рассказал про ведогона, про похороны женщины, которая была ему бабушкой, о том, как ночью на кладбище разговаривал с духом своего рода, рассказал он Мстиславу и свой сон, после которого на плече и появился знак. Выслушав его, князь задумчиво сказал:

— Я верю тебе. Ты действительно сын Рюрика. Никто, кроме настоящего Ингвара, не смог бы получить этот знак, поскольку оставляют его не люди. Его, как ты и рассказал, наносит ведогон. На этом обряде обязательно присутствуют духи предков, которые на это время покидают Ирий. А если такой рисунок люди наносят сами, то через месяц он бледнеет, затем исчезает. За эти двадцать лет я видел семерых самозванцев, называвших себя сыновьями Рюрика, никто из них не прожил больше месяца. Я верю тебе. Сегодня я объявлю о том, что нашелся настоящий сын Рюрика и устрою в честь тебя пир. Что еще я могу для тебя сделать?

Ингвар опустился на одно колено:

— Князь, дозволь просить руки твоей дочери Ярославы. Она для меня — все, без нее я не смогу жить.

— Я не могу отдать ее за простого воина, но поскольку ты оказался сыном Рюрика, продолжателем древнего рода вождей, я дарую тебе титул князя. Также дарую тебе земли, обещанные твоему отцу на тех же условиях. Земли ильменских славян. Можешь здесь в Китеже набрать дружину в пятьсот мечей, противится не буду. А сверх этого отдаю тебе мою дочь — самое дорогое, что у меня есть. Да будет так. Засылай сватов.

На следующий день Ингвар прислал сватов, да каких. Украшал процессию воевода Китежа Добрыня Никитич, следом за ним по княжескому двору вышагивал Ратибор, со вчерашнего дня воевода Ингвара (следует заметить, что все двадцать шесть человек, что были с ним в степи и на заставе, дружно попросились к нему в дружину), следом за ним шествовал Данила, который для себя решил уже уйти с другом на новые земли, правда, пока об этом никому не сказал, и завершал процессию Мал, что числился теперь личным охранником княгини Ярославы.