|
«Старуха узнала – это она! – подумал он. – Вера поступила благонравно: все открыла ей!» Он обернулся к Тушину, кивнул ему и хотел идти, но заметил его пристальный, точно железный взгляд. – Вы что тут делали, гуляли, что ли? – спросил он. – Что вы так смотрите на меня? Вы здесь в гостях наверху? – Да, в гостях. Я не гулять пришел, а видеться с вами, сказал Тушим сухо, но учтиво. – Со мной! – оборотясь живо к нему, отозвался Волохов и вопросительно глядел на него. «Что это, не узнал ли и он? Он, кажется, претендент на Веру. Не драму ли затевает этот лесной Отелло: „крови“, „крови“, что ли, ему надо!» – успел подумать Марк. – С вами, – повторил Тушин, – у меня есть поручение к вам. – От кого? От старухи? – От какой старухи? – От Бережковой! От какой! – Нет. – Так от Веры? – почти с испугом спросил он. – От Веры Васильевны, хотите вы сказать? – Ну, пожалуй – Васильевны. Что она, здорова ли? – что велела передать мне?.. Тушин молча подал ему записку. Марк пробежал ее глазами, сунул небрежно в карман пальто, потом снял фуражку и начал пальцами драть голову, одолевая не то неловкость своего положения перед Тушиным, не то ощущение боли, огорчения или злой досады. – Вы… все знаете? – спросил он. – Позвольте не отвечать на этот вопрос, а спросить вас: скажете вы что нибудь в ответ? «Стану я тебе давать ответ! – подумал Марк, – не дам!» – Ничего не скажу, – холодно отвечал он вслух. – Но исполните, конечно, ее просьбу: не тревожить ее больше, не напоминать о себе… не писать, не посещать этих мест… – Вам что за дело? Вы объявлены ее женихом, что спрашиваете?.. – Для этого не нужно быть женихом, а просто другом, чтоб исполнить поручение. – Если буду писать и посещать – тогда что? – запальчиво заговорил Волохов, как будто напрашиваясь на дерзость. – Не знаю, как примет это Вера Васильевна. Если опять даст мне новое поручение, я опять сделаю, что ей будет нужно. – Какой вы послушный и почтительный друг! – сказал с злой иронией Марк. Тушин поглядел на него с минуту серьезно. – Да, вы правы, я такой друг ей… Не забывайте, господин Волохов, – прибавил он, – что вы говорите не с Тушиным теперь, а с женщиной. Я стал в ее положение и не выйду из него, что бы вы ни сказали. Я думал, что и для вас довольно ее желания, чтобы вы не беспокоили ее больше. Она только что поправляется от серьезной болезни… Марк молча ходил взад и вперед по лужайке и, при последних словах, подошел к Тушину. – Что с ней было? – спросил он почти мягко. Тушин молчал. – Извините меня, я горячусь, знаю, что это глупо! Но ведь вы видите, что и я – как в горячке. – Очень жалею; стало быть, вам самим нужен покой… Вы дадите какой-нибудь ответ на эту записку? Марку не хотелось отвечать ему. – Я сам отвечу, напишу… – Она положительно отказывается от этого – и я могу дать вам слово, что она не может поступить иначе… Она больна – и ее здоровье требует покоя, а покой явится, когда вы не будете напоминать о себе. Я передаю, что мне сказано, и говорю то, что видел сам… – Послушайте, вы ей желаете добра? – начал Волохов. – Конечно. – Вы видите, что она меня любит, она вам сказала… – Нет, этого я не вижу, и она мне не говорила о любви, а дала вот эту записку и просила подтвердить, что она не может и не желает более видеться с вами и получать писем. – Какая нелепость – мучаться и мучать другого! – сказал Марк, вскапывая ногой свежую, нанесенную только утром землю около дерева. |
