И притом фигуришки у нас:

         Вы – комар, а я – бочонок жира.

         Но всего важнее, мой поэт,

         Что меня и вас посадят в каталажку».

         Я кивнул задумчиво в ответ

         И пошел напяливать рубашку.

    Июль 1909

    Гунгербург

Из Финляндии

         Я удрал из столицы на несколько дней

         В царство сосен, озер и камней.

         На площадке вагона два раза видал,

         Как студент свою даму лобзал.

         Эта старая сцена сказала мне вмиг

         Больше ста современнейших книг.

         А в вагоне – соседка и мой vis-а-vis[4 - Друг против друга (фр.). – Ред.]

         Объяснялись тихонько в любви.

         Чтоб свое одинокое сердце отвлечь,

         Из портпледа я вытащил «Речь».

         Вверх ногами я эту газету держал:

         Там, в углу, юнкер барышню жал!

         Был на Иматре. Так надо.

         Видел глупый водопад.

         Постоял у водопада

         И, озлясь, пошел назад.

         Мне сказала в пляске шумной

         Сумасшедшая вода:

         «Если ты больной, но умный —

         Прыгай, миленький, сюда!»

         Извините. Очень надо…

         Я приехал отдохнуть.

         А за мной из водопада

         Донеслось: «Когда-нибудь!»

         Забыл на вокзале пенсне, сломал отельную лыжу.

         Купил финский нож – и вчера потерял.

         Брожу у лесов и вдвойне опять ненавижу

         Того, кто мое легковерие грубо украл.

         Я в городе жаждал лесов, озер и покоя.

         Но в лесах снега глубоки, а галоши мелки.

         В отеле всё те же комнаты, слуги, жаркое,

         И в окнах – финского неба слепые белки.

         Конечно, прекрасно молчание финнов и финок,

         И сосен, и финских лошадок, и неба, и скал,

         Но в городе я намолчался по горло, как инок,

         И здесь я бури и вольного ветра искал…

         Над нетронутым компотом

         Я грущу за табльдотом:

         Все разъехались давно.