«Хорошо! – говорит Соломон. – Отчего же?»

         А ревнивые мысли поют на мотив:

         У Хирама уж слишком красивая рожа —

         Попозировать хочет моя Суламифь.

         Но ведь я, Соломон, мудрецом называюсь,

         И Хирама из Тира мне звать не резон…

         «Хорошо, Суламифь, хорошо, постараюсь!

         Подарит тебе статую царь Соломон…»

         Царь тихонько от шалуньи

         Шлет к Хираму в Тир гонца,

         И в седьмое новолунье

         У парадного крыльца

         Соломонова дворца

         Появился караван

         Из тринадцати верблюдов,

         И на них литое чудо —

         Отвратительней верблюда

         Медный, в шесть локтей болван!

         Стража, чернь и служки храма

         Наседают на Хирама:

         «Идол? Чей? Кому? Зачем?»

         Но Хирам бесстрастно нем.

         Вдруг выходит Соломон.

         Смотрит: «Что это за гриф

         С безобразно длинным носом?!»

         Не смущаясь сим вопросом,

         Медник молвит: «Суламифь».

         «Ах!» – сорвалось с нежных уст,

         И живая Суламита

         На плиту из малахита

         Опускается без чувств…

         Царь, взбесясь, уже мечом

         Замахнулся на Хирама,

         Но Хирам повел плечом:

         «Соломон, побойся срама!

         Не спьяна и не во сне

         Лил я медь, о царь сердитый,

         Вот пергамент твой ко мне

         С описаньем Суламиты:

         Нос ее – башня Ливана!

         Ланиты ее – половинки граната.

         Рот – как земля Ханаана,

         И брови – как два корабельных каната.

         Сосцы ее – юные серны,

         И груди – как две виноградные кисти,

         Глаза – золотые цистерны,

         Ресницы – как вечнозеленые листья.