Он хоть стар, но прилежен, как вол.

         Говорят, замечательный медник…

         А Хирам твой – бездарный осел

         И при этом еще привередник!

         Будет статуя здесь – не проси —

         Через два или три новолунья…»

         И в ответ прошептала «Merci!»[5 - «Благодарю!» (Фр.) – Ред.]

         Суламифь, молодая шалунья.

    1908 или 1909

Диспут

         Три курсистки сидели над «Саниным»,

         И одна, сухая как жердь,

         Простонала с лицом затуманенным:

         «Этот Санин прекрасен, как смерть…»

         А другая, кубышка багровая,

         Поправляя двойные очки,

         Закричала: «Молчи, безголовая! —

         Эту книгу порвать бы в клочки…»

         Только третья молчала внимательно,

         Розовел благородный овал,

         И глаза загорались мечтательно…

         Кто-то в дверь в этот миг постучал.

         Это был вольнослушатель Анненский.

         Две курсистки вскочили: «Борис,

         Разрешите-ка диспут наш санинский!»

         Поклонился смущенный Парис,

         Посмотрел он на третью внимательно.

         На взволнованно-нежный овал.

         Улыбнулся чему-то мечтательно

         И в ответ… ничего не сказал.

    <1908>

Гармония

         Направо в обрыве чернели стволы

         Гигантских развесистых сосен,

         И был одуряющий запах смолы,

         Как зной неподвижный, несносен.

         Зеленые искры светящих жуков

         Носились мистическим роем,

         И в городе дальнем ряды огоньков

         Горели вечерним покоем.

         Под соснами было зловеще темно,

         И выпи аукали дружно.