Но прислуга «господину»

         Завязала рот

         И снесла, измяв как глину,

         На пролетку у ворот…

         Двадцать лет провел несчастный

         Дома, как барбос,

         И в предсмертный час напрасно

         Задавал себе вопрос:

         «Пять минут я был нормальным

         За десятки лет —

         О, за что же так скандально

         Поступил со мною свет?!»

    <1910>

Колумбово яйцо

         Дворник, охапку поленьев обрушивши

         с грохотом на? пол,

         Шибко и тяжко дыша, пот растирал по лицу.

         Из мышеловки за дверь вытряхая мышонка для

         кошек,

         Груз этих дров квартирант нервной спиной ощутил.

         «Этот чужой человек с неизвестной фамильей

         и жизнью

         Мне не отец и не сын – что ж он принес мне

         дрова?

         Правда, мороз на дворе, но ведь я о Петре

         не подумал

         И не принес ему дров в дворницкий затхлый

         вертеп».

         Из мышеловки за дверь вытряхая мышонка

         для кошек,

         Смутно искал он в душе старых напетых цитат:

         «Дворник, мол, создан для дров, а жилец есть

         объект для услуги.

         Взять его в комнату жить? Дать ему галстук

         и «Речь»?»

         Вдруг осенило его и, гордынею кроткой сияя,

         Сунул он в руку Петра новеньких двадцать монет,

         Тронул ногою дрова, благодарность с достоинством

         принял

         И в мышеловку кусок свежего сала вложил.

    <1911>

Человек в бумажном воротничке

Занимается письмоводством.

    Отметка в паспорте

         Позвольте представиться: Васин.