Дай-то Бог, дай-то Бог…

— Даже и не собирался, — хмыкнул я, отворачиваясь и приваливаясь спиной к борту броневика. Тепло нагретого на солнце металла чувствовалось даже сквозь плотную ткань контактного комбинезона, из которых мы теперь почти не вылезали на всякий случай. — Просто спросил в норме ли ты, и всё — дальше я спокоен, как удав.

Спустя секунду в дверном проёме показалась Аска, пристроилась рядом со мной и свесила ноги.

Я стоял, оперевшись на машину, немка сидела внутри неё, но в то же время и рядом. Мы смотрели, как закатившееся за склон холма солнце откуда-то из-за горизонта исполинским прожектором подсвечивает вершины гор.

Мы молчали, но я знал, что долго это продлиться не сможет. Аске был нужен наш будущий разговор. Не Рей — Аске. В названной сестре я был уверен — она справится. Она больше не рассуждает зря и не терзает себя сомнениями — Рей видит свой путь, каким его понимает…

А вот Аска — ещё нет. И не в моих силах указывать ей или тем паче — подталкивать, но подсказать я ей могу…

— Как ты жил раньше, Синдзи? — неожиданно спрашивает Лэнгли. — До того, как… До войны.

— Скучно. Спокойно, — я прикрыл глаза, уже привычно погружаясь в прохладную глубину чужих воспоминаний. — Без потрясений. Без тревог. В ожидании того, что я когда-нибудь смогу совершить что-то важное. В ожидании того, что всё это — не просто так.

— Я всегда знала, что я — особенная, — Аска смотрела куда-то вдаль. Не на меня. Ни на что конкретно. Просто смотрела. — Что только я способна сделать… что-то сделать. Может быть — защитить целый мир. Может быть — спасти его. Может быть — уничтожить, если захочу… И поэтому должна быть готова ко всему. Должна быть самой лучшей. Во всём.

— Кому должна?

— Не знаю, — легко пожала плечами девушка. — Всем. Никому. Себе. Скажи, тебе нравится пилотировать Еву, Синдзи?

— У меня нет выбора.

— Выбор есть всегда… Поэтому мне нравится моё дело.

Мы снова молчим.

— А как ты жила раньше, Аска? — после затянувшейся паузы спрашиваю уже я.

— Тренировалась, училась, просто жила… — вздыхает Лэнгли. — Всё было проще… и сложнее. А теперь всё стало сложнее и проще… Каким был твой старый дом?

Вопрос — ответ. Безобидные вопросы, странные ответы и непонятный смысл.

— Маленький двухэтажный домик на окраине Киото. Белый, деревянный, с красной крышей и небольшим газоном вокруг. А твой?

— Он был большим, — на губах рыжей появляется лёгкая улыбка, но почти сразу же гаснет. — Он был пустым. В нём должна была жить большая семья, а не… Скажи, это легко?

— Жить?

— Убивать.

Спустя два месяца я начинаю помнить это гораздо лучше. Наверное, даже лучше, чем в тот день.

Чужие глаза. Глаза врага. Глаза смерти.

— Да.

— И человека?

— Особенно человека. Человека всегда есть за что убить.

— А… ребёнка? Есть что-то, что могло бы тебя заставить убить ребёнка?

— Нет. Если бы я… Если бы я сделал такое, это был бы уже не я.

Странный разговор. Страшный разговор.

— Я всегда знала это, — Аска закрывает глаза, черты её лица смягчаются.

Неожиданно она протягивает руку к карману, закреплённому на поясе комбинезона, что-то достаёт и протягивает раскрытую ладонь вперёд.