Теперь я сказал бы, что меня тревожило и сбивало
с толку - видеть, как перемешиваются их замкнутые миры. Может, и шумели-то
они так потому, что нарушали какой-то закон.
У каждого был свой мир, мир его ремесла.
Некоторые были табу - как пан Мартинек, или городской дурачок, мычавший
на улицах, или каменотес - этого молчальника изолировало от людей то, что он
был нелюдим и вдобавок спирит. И среди миров взрослых были маленькие,
отгороженные от всех, мирки мальчика; были у него дерево, ограда из щепочек,
уголок между досками; исполненные тайн места глубочайшего счастья, которое
он не делил ни с кем. Присядь на корточки, затаи дыхание - и вот все слилось
в единый, вездесущий и приятный гул: грохот досок, приглушенные шумы ремесел
- у каменотеса стуки, у жестянщика дребезжит жесть, в кузнице звенит
наковальня, кто-то отбивает косу, где-то плачет младенец, вдали
перекликаются дети, взволнованно кудахчут куры, и мама зовет с порога: "Где
же ты?" Это ведь только сказать - городок, а в нем между тем такая уйма
жизни - как широкая река: прыгни в свою лодочку и притаись, пусть качает
тебя, пусть уносит - прямо голова пойдет кругом, и тебе чуть ли не
страшновато. Спрятаться от всех - это ведь тоже выход в мир.
IV
А мир детей, когда они собираются вместе, - это уже нечто совсем иное.
Одинокий ребенок забывает в игре о себе, обо всем, что его окружает, и
забвенье это - вне времени. В общие игры детей вовлечено более широкое
окружение, и их общий мир подчинен временам года. Никакая скука не заставит
мальчишек играть в шарики летом. Шарики катают весной, как только оттает
земля; это - закон, столь же серьезный и непреложный, как тот, который велит
распуститься подснежникам или печь пасхальные жаворонки - матерям. Несколько
позднее играют в салочки и прятки, а уж школьные каникулы - время всяких
отчаянных похождений: например, бегать в поле за кузнечиками или купаться
тайком в реке. Ни один уважающий себя мальчишка не ощутит потребности
зажигать костер летом; это делают осенью, когда запускают змеев. Пасха,
каникулы, рождество, ярмарка, гулянья, храмовый праздник - все очень важные
даты и резкие переломы времени. Детский год имеет свое чередование, он
строго расчленен по периодам; одинокий ребенок играет в вечности, стайка
детей - во времени.
Сынишка столяра не был в этой стайке личностью, сколько-нибудь
выделявшейся; на него мало обращали внимания, корили за то, что он маменькин
сын и трусишка. Но разве не он вынес на пасху трещотку, которую вырезал для
него пан Мартинек, разве не добывал щепы для сабель и не было у него сколько
угодно чурочек? А дерево - ценный материал. Чем был в сравнении с ним
мальчишка стекольщика со своими грязными кучками замазки? Вот сын маляра -
другое дело; раз как-то он выкрасил себе физиономию ярко-голубой краской и с
тех пор пользовался особым почетом. Зато на дворе у столяра были доски, и на
них можно было достойно, молча качаться, а не есть ли и это некое отторжение
от земли, следовательно, исполнение самой жаркой мечты? Пусть мальчишка
маляра выкрасил лицо голубым: его никогда не звали покачаться. |