— Это какой-то п-прикол, да? Решил надо мной п-по прикалываться?

— Нет, Пелагея, никаких приколов. — Стенин сделал шаг в её сторону. — Ты будешь жить в этом доме, пока не излечишься от алкогольной зависимости. Не хочу говорить всякую банальность, но... ты этими беспробудными пьянками гробишь себя.

Она видимо была настолько ошарашена, что даже дрожать престала.

— Ты идиот?! — это прозвучало одновременно и как вопрос и как утверждение. — Я правильно тебя поняла... ты притащил меня в свой дом, чтобы я перестала бухать?

— Именно так, — ответил Стенин. — И я не идиот. Впредь следи за языком.

Пелагея приложила ладонь ко лбу, задумалась, её взгляд застыл на дверной ручке.

— Значит так, козлина старый... я сейчас соберусь и свалю нахрен отсюда, — она посмотрела по сторонам. — Где мои ботинки? И куртка?

— Выбросил. Ты никуда не пойдёшь, Пелагея. Лучше смирись с этим и успокойся. Всё, что я делаю, это для твоей же пользы.

В её глазах вспыхнул гнев, она набычилась, словно намереваясь на него броситься, а потом вздрогнула, тяжело задышала, устремилась в ванную комнату, с грохотом захлопнула за собой дверь. Стенин услышал, как девчонку вырвало. Минут пять она опорожняла желудок, затем раздался звук льющейся из крана воды. Рот ополаскивала? Стенин подумал, что это хороший знак, указывающий, что Пелагея не полностью деградировала.

Дверь открылась, Пелагея вышла из ванной, с трудом держась на ногах. Пошатываясь, дошла до кровати, села и произнесла слабым голосом:

— Я знаю, кто ты. Вспомнила, когда блевала, — её опять начало трясти. — Т-ты убил моего отца... Лев Стенин... постарел, б-бороду отрастил, н-но я тебя узнала.

Стенина это не удивило. Разумеется, девчонка интересовалась, кто именно пристрелил её папашу-маньяка. И, конечно же, видела репортажи по телевизору, в которых полковник Лев Стенин рассказывал о том, как выполнил свой долг, избавив мир от кровавого психопата. Да и в газетах хватало заметок с его фотографией.

— Это хорошо, что ты меня узнала, — он посмотрел Пелагее в глаза. — Теперь мне не придётся объясняться.

Она покачала головой.

— Я всё поняла... Ты убил моего отца и теперь, спустя десяток лет, решил и со мной разделаться. Ты ведь для этого притащил меня сюда, Стенин?

— Конечно же, нет! — резко ответил он, начиная злиться из-за её нежелания верить в его благие намерения. — Твоя жизнь была не сахар и всё из-за твоего отца. Я считаю, что это несправедливо и хочу хоть что-то исправить.

Она смерила его ненавистным взглядом.

— Ах вот как? Получается, ты меня пожалел?

— Никакой жалости, уж поверь. Просто мне не хочется, Пелагея, чтобы ты себя угробила.

— Не зови меня так! — выкрикнула она. — Это имя мне дала моя грёбаная мамаша, что б она сдохла! Я — Пепа! Усёк, Лев Стенин? Я — Пепа!

Он развёл руками.

— Да как скажешь. Пепа так Пепа. Мне плевать, как тебя называть.

— Отлично! — она поднялась с кровати. — А теперь отвали, урод, я домой пойду, мне не нужна никакая помощь.

Стенин видел, что злость, словно допинг, придавала ей сил. Ещё несколько минут назад девчонка выглядела полумёртвой, а сейчас походила на готовую к бою яростную валькирию.

— Ты останешься здесь! — он постарался придать себе грозный вид. — Ты вообще меня слушала, Пепа?

Она сжала кулаки, на лбу выступила вена.

— Я слушала и большей хрени в жизни не слышала. А теперь отвали, иначе я тебе всю рожу раздеру!

После этих слов Пелагея рванула к двери точно танк.