Они по очереди оставили свою кровь на колоннах у входа. На Алекс внезапно накатила тошнота, в животе словно застрял крюк, который с силой тянул ее вперед – как тогда, босиком через весь город, к «Черному вязу». Пройдя под египетским писцом, они вошли внутрь, в холодную тьму, скрывавшуюся за дверью, в которой от обычной двери уже ничего не осталось.

Их роли остались прежними, порядок не изменился – лишь Триппа с ними не было. Воин – Алекс – вошла первой, за ней последовала Доуз – ученый, после жрец – Тернер и, наконец, Дарлингтон – принц. Теперь, когда он занял место Триппа, этот титул приобрел другой смысл, и Алекс от подобных мыслей терзалась чувством вины. А какую роль играл Лайонел Рейтер, проходя этот путь почти столетие назад?

Они гуськом направились к «Альма-матер», прошли под аркой с Древом Познания, которую снова отметили кровью, и двинулись по коридору, мимо двери воина и каменного студента со Смертью за плечом, прямо в вестибюль со странными окнами, словно принадлежащими какому-нибудь деревенскому пабу.

– Лишь человек, – пробормотал Дарлингтон. Он явно вспоминал, как упорно пытался подсказать им путь к Проходу, силой человеческой надежды борясь с уловками живущего в нем демона.

Но сейчас, когда они пробирались через Стерлинг, Алекс видела на его лице восторг, удивление и замешательство. Несмотря на все, что с ним случилось, Дарлингтон с волнением погружался в тайны, которые скрывали каменные стены, а им предстояло раскрыть. Он с блестящими глазами увлеченно бормотал цитаты и называл символы, и Алекс ощущала облегчение. «Это по-прежнему он». Пусть золотой мальчик «Леты», повидавший ужасы и поступавший, как не свойственно человеку, больше не казался прежним, однако перед ней все еще был Дарлингтон.

– Вот, – тихо проговорила Доуз. – Твой дверной проем.

Дарлингтон кивнул, потом нахмурился.

– Что не так? – поинтересовалась Алекс.

– «Свет и Истина»? – Он кивнул головой в сторону каменной стены. – У них закончились идеи?

Даже возле скрытых врат в ад Дарлингтон не мог удержаться от снобизма.

Когда камень окрасился их кровью, возникла черная дыра. Вырвавшийся из тьмы ледяной ветер взъерошил темные волосы Дарлингтона. Алекс хотелось как-то его успокоить, сказать, что он не обязан этого делать, заверить, что все будет хорошо, однако даже она не смогла бы столь искусно солгать.

– Я… – начала Доуз и резко замолчала, когда потухла свеча.

– Вы знаете историю о корабле-призраке? – в воцарившейся тишине спросил Дарлингтон. – Когда в колонии Нью-Хейвен настали трудные времена, горожане совместными усилиями снарядили корабль, загрузили его лучшими товарами, стремясь показать, что мог предложить этот дивный новый мир, и самые видные граждане отправились в Англию, чтобы убедить правительство вкладывать деньги в колонию и, возможно, даже перебраться в Новый Свет.

– У меня такое чувство, что у этой истории нет счастливого конца, – заметил Тернер.

– Не думаю, что они вообще существуют в Нью-Хейвене. Достопочтенный преподобный Джон Дэвенпорт…

– Тот, который призывал «укрыть изгнанных»? – уточнила Алекс.

– Тот самый. Так вот, он сказал: «Господи, если будет в воле твоей схоронить наших друзей на дне моря – они твои, спаси их!»

– То есть призывал их утопить? – проговорил Тернер. – Вдохновляющее напутствие.

– Корабль так и не добрался до Англии, – продолжил Дарлингтон. – Жители колонии пребывали в неизвестности, не имея ни малейшего понятия о том, что случилось с их близкими и сложенным в трюм богатством. Однако ровно через год после отплытия корабля с моря начал наползать странный туман.