|
-- Спасибо, беру. -- Батон маслом мажьте! Настоящий московский батон! -- Ай-ай-ай, просто не верится, что где-то еще пекут батоны. Вы знаете, такое внезапное изобилие напоминает мне один случай. Попадаю я раз в Архангельск... Гам стоял в половине барака от двухсот глоток, все же Шухов различил, будто об рельс звонили. Но не слышал никто. И еще приметил Шухов: вошел в барак надзиратель Курносенький -- совсем маленький паренек с румяным лицом. Держал он в руках бумажку, и по этому, и по повадке видно было, что он пришел не курильщиков ловить и не на проверку выгонять, а кого-то искал. Курносенький сверился с бумажкой и спросил: -- Сто четвертая где? -- Здесь, -- ответили ему. А эстонцы папиросу припрятали и дым разогнали. -- А бригадир где? -- Ну? -- Тюрин с койки, ноги на пол едва приспустя. -- Объяснительные записки, кому сказано, написали? -- Пишут! -- уверенно ответил Тюрин. -- Сдать надо было уже. -- У меня -- малограмотные, дело нелегкое. (Это про Цезаря он и про кавторанга. Ну, и молодец бригадир, никогда за словом не запнется). Ручек нет, чернила нет. -- Надо иметь. -- Отбирают! -- Ну, смотри, бригадир, много будешь говорить -- и тебя посажу! -- незло пообещал Курносенький. -- Чтоб утром завтра до развода объяснительные были в надзирательской! И указать, что недозволенные вещи все сданы в каптерку личных вещей. Понятно? -- Понятно. ("Пронесло кавторанга!" -- Шухов подумал. А сам кавторанг и не слышит ничего, над колбасой там заливается.) -- Теперь та-ак, -- надзиратель сказал. -- Ще -- триста одиннадцать -- есть у тебя такой? -- Надо по списку смотреть, -- темнит бригадир. -- Рази ж их запомнишь, номера собачьи? (Тянет бригадир, хочет Буйновского хоть на ночь спасти, до проверки дотянуть.) -- Буйновский -- есть? -- А? Я! -- отозвался кавторанг из-под шуховской койки, иэ укрыва. Та'к вот быстрая вошка всегда первая на гребешок попадает. -- Ты? Ну, правильно, Ще -- триста одиннадцать. Собирайся. -- Ку-да? -- Сам знаешь. Только вздохнул капитан да крякнул. Должно быть, темной ночью в море бурное легче ему было эскадру миноносцев выводить, чем сейчас от дружеской беседы в ледяной карцер. -- Сколько суток-то? -- голосом упав, спросил он. -- Десять. Ну, давай, давай быстрей! И тут же закричали дневальные: -- Проверка! Проверка! Выходи на проверку! Это значит, надзиратель, которого прислали проверку проводить, уже в бараке. Оглянулся капитан -- бушлат брать? Так бушлат там сдерут, одну телогрейку оставят. |
