– Ну тогда будьте любезны взглянуть. – Вытащив на свет кристалл, я включил его и кивнул на повисшую в воздухе схему: – Узнаете, Ваше Высочество?..

Чуть изменившись в лице, Принц шагнул к карте и пробормотал:

– Как же, как же…

– В принципе мне надо сюда. – Я ткнул в пещеру, где расстался с Гаэлью.

– Ясно. В точности я, конечно, места не знаю, но… – Он пригляделся, считая что‑то и попутно загибая пальцы. – Да, это должно быть здесь. Пещера, которую я навряд ли когда‑нибудь забуду.

Указанный им огромный зал находился меньше чем в миле к северу от нашей стоянки, и за неимением лучшего это меня устраивало.

– Подойдет!

– Хорошо. Тогда готовьтесь, герцог. Мне понадобится несколько секунд, дабы сконцентрироваться после… – Принц выразительно приложил тыльную сторону ладони к шее.

Убрав голокристалл, я заприметил на столе еще один недопитый бокал – свой собственный – и решил, что легкая опохмелка делу явно не повредит. Однако, заглатывая вино, я чуть не поперхнулся, потому что дядя, разваливший в кресле свои телеса и казавшийся совсем сонным, неожиданно трезвым голосом спросил:

– Что теперь?

– Ну, я еще не думал, – ответил я, не слишком по‑джентльменски утирая усы рукой. – Может, загляну в CIL – спрошу, почему у них взрываются лаборатории. Может, из дома какие‑нибудь новости появятся… А может, и вовсе на дно залягу.

Последнее я добавил только из вредности – посмотреть, станут ли они требовать, чтобы я этого не делал. Нет, они не стали: Принц и вовсе не заметил моих слов, а дядя кисло усмехнулся, по‑прежнему не открывая глаз:

– Дерзай!

В это мгновение я почувствовал, что за моей спиной появился портал, и развернулся, намереваясь поскорее убраться. Но, не сделав и шага, был остановлен довольно резким окриком дяди:

– Подожди!

Когда я обернулся, он секунду смотрел на меня своими немигающими серыми глазами, а лотом улыбнулся; покопавшись рукой у себя за спиной, достал какой‑то предмет и протянул мне со словами:

– Возьми, пожалуйста, фонарь!

В итоге я махнул им на прощание и вышел из кабинета с фонарем в руке и ощущением того, что мне плюнули в душу.

И надо сказать, что когда я, наметив кратчайший путь, вновь принялся пробираться по каменном лабиринту, это “приятное” ощущение и не думало меня покидать. Холод и сырость сработали немногим хуже кофе, в голове у меня зашевелились мысли, и одной из первых была следующая: так кому же дядя не хотел рассказывать то, что ему известно о смерти Вольфара? Принцу? Да черта с два! Когда я уходил, у них явно было полное взаимопонимание – чего просто не. могло случиться, продолжай дядя упорствовать. Значит, оставался только я. И на трезвую голову такая его линия поведения не казалась удивительной: зачем, в самом деле, посвящать меня в тонкости? Если Принц прав и они действительно не. могли предпринять против врага ничего кардинального, вынужденные, таким образом, выжидать, то не лучше ли оставить меня в прежнем качестве – неуправляемой торпеды?! Авось да и шарахнет куда надо! Или по ней шарахнут, как‑то себя выдав, – тоже неплохо!..

Представив себе, как они рассуждали об этом, с ленцой потягивая винишко, я так разозлился, что перестал следить за дорогой и, как следствие, вписался лбом в один из нависших над проходом сталактитов. Удар вышел скользящим, но все равно оказался достаточно сильным, чтобы из глаз посыпались искры. А вместе с искрами прошла и ярость, – в конце концов, разве Принц с бароном виноваты, что я такой дурак? Был бы поумнее, так не давал бы собой вертеть, как чертовым флюгером! Кляня себя последними словами, я был вынужден признать, что вся эта экспедиция к взорвавшейся лаборатории была просто одним сплошным идиотизмом.