Пришло несколько заявок на лекцию о Достоевском. Я убоялся, потому что, мне кажется, надо готовиться к такой лекции. И чего я буду раздражать лишний раз людей? Я Достоевского очень не люблю. Я его считаю великим писателем, в большей степени – публицистом и сатириком, чем прозаиком. Очень высоко ценю «Дневник писателя». Хотя у него есть гениальные романы – например, «Бесы». И я решил: потом прочту лекцию про Достоевского, а сейчас буду отвечать на вопросы.

– Скажите пару слов про авторов подростковой литературы, таких как Токмакова и Алексин. Почему сейчас мало авторов, пишущих во многом наивную, но душевную прозу для детей? А может, они есть?

– Дина Бурачевская – поэт никак не хуже Токмаковой. И Анна Романова тоже. У Токмаковой я ужасно любил «Сазанчика». Кстати, когда я с Токмаковой познакомился, я поразился тому, что вот сидит человек, написавший книгу, которую я знал с детства. Только же эта книжка о Родине, а я-то воспринимал её иначе. Для меня тема Родины была всегда сращена с темой дома. Там сазанчик, который живёт в речке. А потом он уплыл куда-то в чужие края, где было очень нехорошо. А потом вернулся в свою речку и ощутил себя под зелёным солнцем… Это была сентиментальная и прелестная книжка, такая добрая!.. А ещё была прелестная книжка про Лесного Плакунчика, которую сочинил Тимофей Белозёров, тоже очень хороший детский поэт, мало проживший. Вот я любил эти сентиментальные книжки и считаю, что ребёнка надо воспитывать на сентиментальном чтении.

С Алексиным несколько сложнее. Я Алексина хорошо знаю. Ему за девяносто лет уже, дай бог ему здоровья. Я с ним знаком, дважды его интервьюировал, писал про него довольно подробную статью. Он интересный человек. И некоторые повести Алексина – например, «Мой брат играет на кларнете», или «Поздний ребёнок», или «А тем временем где-то…», которую гениально экранизировал Анатолий Васильев, сделав фильм «Фотографии на стене», – это такой советский детский психологизм: немного надрывный, но очень хороший.

Я не приемлю только одну повесть Алексина (о чём я ему всегда и говорил) – «Безумную Евдокию». Это такое свидетельство о семидесятых годах, когда был культ посредственности в известном смысле, культ нормы, не надо было выделяться. Тогда катилась такая бочка на талантливых детей, потому что считалось, что они все эгоцентрики! И даже Сергей Михалков написал такое стихотворение, «Недотёпа» называется:

А мальчик не хочет быть вундеркиндом: «Строитель в наше время // Не меньше скрипача».

Мне же казалось всегда, что надо культивировать вундеркиндов, что надо верить в этого акселерата, верить в этого мальчика с его серьёзностью, с его проблемами. К нему надо относиться бережно, не надо делать из него сенсацию, как из Ники Турбиной, но культивировать ум, культивировать непохожесть обязательно надо.

«Безумная Евдокия» – повесть о талантливой девочке (Оля её зовут, она скульптор, художник), о том, как её растят в культе таланта, в ощущении культовости, а она становится ужасной эгоисткой. И, желая везде первенства, она откололась от коллектива, в буквальном смысле заблудилась в лесу и мать свою свела с ума. Я считаю, что при всём таланте Алексина эта повесть сработала скорее в минус. Я помню, мы с матерью довольно бурно о ней спорили, лет двенадцать мне было, и мать доказывала, что эта вещь о том, что с талантливого больше спрашивается и нельзя ему прощать эгоизм. А я говорил, что таланту совсем необязательно сопутствует эгоизм и что желание лидерства – это для человека нормально. Уже тогда меня этот вопрос сильно волновал.

Такого сейчас не пишут. Почему? Потому что надо серьёзно относиться к ребёнку. Те проблемы, которые ребёнок переживает – первое предательство, первая любовь, – это проблемы на двадцать порядков более серьёзные, чем наши с вами, и поэтому о ребёнке надо писать, как о взрослом.