— Да в детстве! — махнул рукой с зажатым в ней огрызком Гаал. — Фильмы тогда показывали про покорение Зартака. Довоенные еще, потом их запретили. Там горцы всегда были такие мужественные, такие благородные… Наши побеждали, а нам с друзьями их жалко было. Горцев.

— Они и на деле не бабы.

— Это не то… В кино они героями были, за свою свободу боролись, а эти чего? Съедим мы, что ли, их горы? Наоборот, помогаем. Нет, уперлись, как бараны их, — ничего не понимают.

— Дикари, — подытожил раненый, тщательно облизывая перемазанные сладким соком пальцы. — Никакой культуры.

— Вот-вот! А я о чем? — ярился Рой, вытирая о пыльный камуфляж новый фрукт. — Ладно бы хоть настоящие горцы были…

* * *

Вертолет заложил крутой вираж, заставив всех находящихся внутри слаженно качнуться на лавках вдоль рифленых металлических бортов и инстинктивно ухватиться за что-нибудь. Один лишь капитан Фогуту сохранил спокойствие, несмотря на то, что сидел ближе всех к распахнутому люку, за которым величественно поворачивался занесенный снегом склон Андак-Огу — высочайшей в центральном Зартаке горы, вздымающейся на семь с лишним тысяч метров над уровнем моря. Ее вершины никогда не было видно снизу — казалось, гора врастала в небо, нависающее здесь над головами особенно низко, чем где-либо на равнине. И сейчас за бортом все было словно в дыму или тумане: не рискуя забираться в плотные облака, пилоты старались, тем не менее, доставить своих пассажиров как можно выше.

Машина вздрогнула — второй пилот, согласно инструкции, отстрелил очередную кассету тепловых ловушек. Зенитных комплексов с инфракрасным наведением у горцев никогда еще не находили, равно как не было зафиксировано сбитых с их помощью винтокрылых машин. Но чем черт не шутит: ведь и снайперских винтовок в их арсенале совсем недавно тоже не было. А обстрелы вертолетов с земли случались регулярно, правда, пока без особенного успеха, если не считать пулевых пробоин или арбалетных болтов, на излете застревающих в корпусе.

Пол встал дыбом, и ящики, запихнутые под лавки и предусмотрительно там закрепленные, залязгали, пытаясь, будто живые, вырваться на волю. Новички — в вертолете кроме пилотов и капитана были одни «молокососы», собранные по трем ротам, — испуганно подбирали ноги под хохот офицера. А вот проехавшийся по полу автомат одного растяпы он успел поймать по-настоящему вратарским броском, чудом зацепив ботинком за ремень уже над бездной.

— Три наряда вне очереди! — проорал капитан Фогуту сквозь рев винта, подгребая к себе оружие, чуть было не канувшее навеки — попробуй, отыщи его в снегу! — На самом важном фронте — в ротном сортире! И чтоб сверкал, как у кота причиндалы! Лично проверю!

Вертолет выровнялся и завис над снегом совсем низко — в каком-то десятке метров.

— Десантируемся, как учили! — орал капитан. — Упал в снег, перекатился, занял оборону! Да подальше, чтобы следующий ботинками задницу не отдавил! Учтите — вертолет нас сбросит и уходит! Если кого угораздит ногу подвернуть — тащить будем по очереди!

— А как же отсюда… — пролепетал незнакомый Рою солдатик, судорожно вцепившись побелевшими пальцами в автомат.

— Ножками! Ты первый! — ткнул Фогуту ему в грудь рукой в прорезной перчатке без пальцев — фирменным отличием егерей-ветеранов: о таких да о темно-зеленом берете нельзя было и мечтать, не прослужив в корпусе полного контракта — трех лет. Или не заслужив их досрочного получения — чаще всего намертво приколоченными к крышке гроба…

— Я… — задохнулся бледный, как полотно, рядовой: десантироваться с такой высоты, да еще в снег, ему не приходилось — только на занятиях, с вышки.