Лейтенант сказал, что предпочитает риск гибели в болоте неизбежному расстрелу завтра утром. Он бежал в ночную темноту, и капитан неохотно последовал за ним. Когда через несколько часов взошло солнце, лагерь был все еще виден им. Через топкое болото, над которым тучами вились комары, они слышали, как смеялись охранники лагеря, стреляя по ним наугад. Они прятались под водой, но через несколько секунд приходилось выныривать наверх и пробираться дальше. Наконец самый длинный день их жизни кончился, и наступила ночь. Он просил лейтенанта оставить его и идти дальше в одиночку, но тот отказался.

К концу второго дня он жалел, что не дал себя расстрелять, вместо того, чтобы погибнуть в этом забытом Богом болоте в этой забытой Богом стране. Но его напарник все шел и шел вперед. Одиннадцать дней и двенадцать ночей они ничего не ели, только пили дождевую воду. На двенадцатое утро они достигли сухой земли, и, страдая от лихорадки и истощения, он упал без памяти. Позже он узнал, что еще четыре дня лейтенант тащил его через джунгли, пока не вышел к своим.

Он проснулся только в госпитале.

— Давно я здесь? — спросил он медсестру, которая за ним ухаживала.

— Шесть дней, — сказала она. — Вам повезло, что вы живы.

— А мой друг?

— О, он уже два дня как встал на ноги. Сегодня утром он вас навещал.

Он снова уснул, а когда проснулся, попросил у медсестры перо и бумагу. Целый день он сидел на кровати и писал, потом зачеркивал и снова переписывал заявление о награждении. Когда он составил подходящий текст, он попросил передать его командиру.

Полгода спустя он стоял на лужайке Белого дома между Мэгги и ее отцом и слушал, как зачитывалось объявление о награждении. Лейтенант Коннор Фицджералд выступил вперед, и президент наградил его орденом Почета.

Начав подниматься на эшафот, он подумал об одном-единственном человеке, который оплачет его, когда узнает правду. Он предупредил их, чтобы ему ничего не рассказывали, потому что боялся, что если тот узнает, то разорвет контракт, сдастся российским властям и вернется в «Кресты».

— Вы должны понять, — объяснял он им, — что вы имеете дело с человеком, честным до мозга костей. Так что будьте любезны, убедитесь в том, что часы пробили восемь, прежде чем он узнает, что его обманули.

При первом ударе часов он задрожал, и мысли его вернулись к настоящему.

При втором ударе парень, который плакал, подбежал к подножию эшафота и упал на колени.

При третьем ударе начальник милиции удержал молодого офицера, который сделал было шаг вперед, чтобы оттащить парня прочь.

При четвертом ударе осужденный улыбнулся Сергею, как если бы тот был его сыном.

При пятом ударе двое громил толкнули его вперед, так что он стал прямо под петлей.

При шестом ударе палач надел ему петлю на шею.

При седьмом ударе он скосил глаза и посмотрел прямо на президента России.

При восьмом ударе палач рванул рычаг, и отверстие в полу открылось.

И когда над ним повисло тело Кристофера Эндрю Джексона, Жеримский начал аплодировать. Несколько человек из толпы нерешительно присоединились к нему.

Через минуту двое громил сняли безжизненное тело с виселицы. Сергей ринулся вперед, чтобы помочь им опустить его друга в грубо сколоченный деревянный гроб, который стоял около эшафота.

Начальник милиции проводил Жеримского к его лимузину, и кортеж помчался прочь от «Крестов» еще до того, как гроб был заколочен. Четверо заключенных подняли гроб на плечи и понесли его к кладбищу. Сергей шел вместе с ними со двора, где состоялась казнь, на участок земли в задней части тюрьмы. Даже мертвецам не разрешалось покидать «Кресты».

Если бы Сергей оглянулся, он увидел бы, как остальная толпа зрителей хлынула в тюремные ворота — торопясь успеть, пока ворота не закрылись и не были заперты на тяжелые деревянные засовы.