Ему строго-настрого запрещали справлять здесь малую нужду.

    Но отбежать подальше он попросту не успел.

    Луна панцирной бляхой выпятилась в просвет между облаками. Ясное дело, днем этих облаков зови, не дозовешься, а ночью, когда и без них прохладно - ишь, набежали! Ночная птица взахлеб кричала над лесистым Ней-оном, жалуясь на одиночество, и вопли кликуши неслись вдоль изрезанного бухтами побережья Итаки, дальше, дальше… а что там, дальше?

    Ничего.

    Иногда рыжему сорванцу казалось: дальше действительно нет ничего и никого. Взрослые только обманывают, будто есть. Седой Океан струится вокруг Итаки, ограничивая мир; по вечерам можно видеть, как на горизонте клубятся пряди древней бороды.

    …Не завидуйте себе-маленьким. Не надо.

    Даже если и есть - чему.

    Иначе однажды выясните, что вам некуда возвращаться; и дальше идти - тоже некуда.

    Вернуться в духоту талама? Фигушки, как любит говорить Ментор, которому непременно надо будет дать по шее - но это уже завтра утром. Или сегодня? Размышляя, в какой миг заканчивается завтра и начинается сегодня (кто вообще придумал все эти глупости?!), маленький Одиссей сам не заметил, что ноги понесли его вокруг дома. Туда, где располагались кладовые помещения. Вот здесь, за стеной из пористого камня, спит его лук. Подарок доброго дедушки. Или лук тоже не спит? - ворочается с боку на бок в своем тесном ларце, вздыхает потихонечку, скучает за рыжим мальчишкой… Сев прямо на землю, малыш привалился боком к стене (совсем как гости к рабыням! вот еще!). Тихонько улыбнулся.

    Теперь осталось раздобыть меч и щит. Жалко, что другой дедушка - Аркесий, папин папа - умер давно, ничего не оставив внуку в наследство. Ну да ладно, внук тогда был совсем крохотуля, зачем ему щит и меч? Он, Одиссей, не в обиде. Сказать, что ли, папе…

    -  Мальчик?

    Ну, мальчик, мальчик, а что тут особенного? Был бы девчонкой, ни меч не понадобился бы, ни щит.

    И дедушка Автолик вместо лука надарил бы побрякушек.

    -  Ма-а-альчик… - теперь уже разочарованно, с неприятным пришепетыванием.

    Лунный свет сгустился, набряк изнутри темно-багровым; маленькая женщина выступила наружу, смешно присвистнув носом. Точь-в-точь, как пьяная мама. Она даже стала слегка похожа на маму - едва сравнение пришло Одиссею в голову, как лунная женщина сделалась выше ростом, знакомо склонила голову к плечу и подмигнула рыжему мальчишке.

    -  Не спишь? - спрашивая, лунная женщина ни мгновенья не могла устоять на месте: все приплясывала, плыла переступала с ноги на ногу, кружась вокруг ребенка в чудном, завораживающем танце.

    «Не сплю», - хотел ответить Одиссей, но передумал. Еще заругается, няне нажалуется. Дети ночью должны спать - иди потом, объясняй, что ты давно не маленький…

    Ну ее, липучую.

    -  А как тебя зовут? - Лунная женщина текла по границе невидимого круга, словно не в силах приблизиться к ребенку, прежде чем тот ответит на любой из ее вопросов, и шептала, шептала, наговаривала:

    -  Медовую лепешку хочешь? Тебе жарко? У тебя есть сестрички?.. а где они спят?.. ты мне покажешь?! мальчик, ты не молчи, ты отвечай, ма-а-альчик…

    Медовой лепешки Одиссей не хотел.