|
Мастер Икмалий сработал его. Он для ног и скамейку К креслу приделал. Густою овчиной оно покрывалось. В это кресло, придя, Пенелопа разумная села. 60 В зал служанки меж тем белорукие сверху спустились, Стали столы убирать, остатки обильные пищи, Кубки, откуда вино эти люди надменные пили. Вытрясли наземь огонь из жаровен и в них положили Много новых поленьев сухих - для тепла и для света. 65 На Одиссея вторично Меланфо накинулась с бранью: "Надоедать нам и дальше всю ночь напролет ты желаешь, По дому всюду слоняясь и нагло глазея на женщин? Вон убирайся, несчастный! Нажрался ты всласть - и довольно! Вот как хвачу головней, отсюда ты вылетишь мигом!" 70 Мрачно взглянув исподлобья, сказал Одиссей многоумный: "Что с тобой? Почему ты ко мне пристаешь так сердито? Иль потому, что я грязен, что рубищем тело одето, Что побираюсь по людям? Нуждой я к тому приневолен! Странники, нищие люди всегда ведь бывают такими. 75 Некогда собственным домом и сам я промежду сограждан Жил - богатый, счастливый, всегда подавая скитальцу, Кто бы он ни был и, в чем бы нуждаясь, ко мне ни пришел он. Множество было рабов у меня и всего остального, С чем хорошо нам живется, за что нас зовут богачами. 80 Все уничтожил Кронион. Ему, видно, так пожелалось. Как бы, смотри, не случилось того же с тобой! Потеряешь Всю красоту, какой ты теперь меж рабынь выдаешься. От госпожи тебе может достаться, тобой прогневленной. Может прибыть Одиссей: ведь надежда еще не пропала. 85 Если ж погиб Одиссей и домой никогда не вернется, Есть у него уж такой же, по милости Феба, как сам он, Сын Телемах. От него ни одна не сумеет из женщин Гнусное скрыть поведенье свое: он уже не ребенок". Так сказал Одиссей. Услыхала его Пенелопа, 90 Стала служанку бранить, назвала и так ей сказала: "Да, нахалка, собака бесстыжая! Скрыть не сумеешь Дел ты своих от меня! Головой мне за них ты заплатишь! Все прекрасно ты знала, сама я тебе говорила, Что собираюся в доме своем расспросить о супруге 95 Странника этого, ибо безмерно я сердцем страдаю". |
