– Прости, – произносит Миллер и нежно берет меня за руки, останавливая суетливые движения. – Я хочу, чтобы ты осталась, пожалуйста.

Наступает короткое неловкое молчание, затем искренний беззаботный смех Уильяма нарушает интимный момент, напоминая, что формально он все еще находится в комнате.

– Да, мы закончили, – подтверждает он. – Я тоже приношу извинения.

– Я не понимаю, почему ты хочешь, чтобы я осталась, – признаюсь я. Мне и так есть над чем поразмыслить.

– Уильям пытался разузнать кое что, вот и все. Пожалуйста, останься и выслушай, что он скажет.

Рада, что Миллер хочет разделить со мной заботы, но в то же время мне страшно. Слегка кивнув, сажусь к нему на колени и позволяю устроить себя так, как удобно Миллеру, то есть боком, чтобы ноги свисали с подлокотника, а голова покоилась у него на груди.

– Хорошо. Значит София?

У меня кровь стынет в жилах от одного только упоминания этого имени.

– Она уверяет, что и словом не перемолвилась с Чарли.

Чарли? Кто он такой?

– Я верю ей, – говорит Миллер. Ответ звучит неохотно, и он удивляет еще больше, когда с ним соглашается Уильям. – Ты заметил какие нибудь признаки того, что она могла следить за Оливией?

– Не могу сказать наверняка, но все мы знаем, что эта женщина испытывает к тебе, Харт.

Я уж точно в курсе чувств Софии к Миллеру, по большей части потому, что та оказала любезность, рассказав сама. Она бывшая клиентка, которая влюбилась в него. Или, вернее, стала им одержима. Миллер испугался, думая, что она меня похитила. Неужели она любит его настолько сильно? До такой степени, чтобы избавиться от меня?

– Не почувствовал ли я чего нибудь странного в Софии Рейнхофф? – усмехается Уильям. – В ее присутствии я ощущаю лишь холод. Ты действовал неосмотрительно. Глупо было приводить Ливи в «Айс». А отвести к себе домой и того глупей. Держу пари, она в восторге от знания, что может припереть тебя к стенке, Харт.

Я съеживаюсь под взглядом Миллера. Догадываюсь, что последует дальше.

– Мы с Оливией оба напортачили в наших отношениях. Я приводил Ливи в «Айс» только когда он был закрыт.

– А когда она заявилась без твоего ведома, ее выпроводили? Ты держался от нее подальше, ограничивал общение? – В серьезном голосе Уильяма проскальзывает веселье. Мне хочется скрыться. – Ну так что? – настаивает он, чертовски хорошо зная ответ.

– Нет, – выплевывает Миллер сквозь стиснутые зубы, – я понимаю, насколько это было глупо с моей стороны.

– Итак, что мы имеем? Клуб, под завязку набитый людьми, которые стали свидетелями различных происшествий с участием надменного Миллера, печально известного своей нелюдимостью и вышедшего из себя в компании молодой красивой женщины. Понимаешь, к чему я веду?

Я закатываю глаза на опрометчивое желание Уильяма оскорбить Миллера и в то же время ощущаю, как на плечи опускается чувство вины. Мое пренебрежительное отношение к последствиям своих поступков ухудшило положение дел, загнав моего мужчину в угол.

– Это уже обсуждалось, Андерсон, – выдыхает Миллер, отыскивает мой локон и накручивает его. Наступает тишина. Такая неприятная, что желание убежать из кабинета и оставить мужчин делиться предположениями касательно нашей безвыходной ситуации, только усиливается.

Проходит довольно много времени, прежде чем Уильям вновь открывает рот, и мне не нравиться то, что он произносит.

– Ты должен был предвидеть последствия своего ухода, Харт. Это решение зависит не от тебя.

Прижимаюсь к Миллеру так, будто если стану меньше и растворюсь в нем, наши проблемы исчезнут. Я не сильно переживала насчет незримых оков Миллера или порочных мерзавцев, которые владели ключами от них.