— Так Марк Твен и сказал? — спрашивает он. Она пожимает плечами.
— Ну как-то в этом роде.
Ее длинные пальцы срывают с кассеты целлофан. Она снимает картонку, в которой сидит громоздкая пластмассовая кассета, потом переключает магнитолу «кадиллака» с радио на проигрыватель.
The Box Tops вырубаются.
Пока Клифф одним глазом приглядывает за ней, а вторым — за Голливуд-фривей, Киска вставляет кассету. Раздается громкий щелчок, потом секунду-другую они слушают из динамиков просто шипение, а потом в полном стерео гремит грандиозный хит Тома Джонса «Что нового, Киска?».
— Ладно, — признает Киска. — Эта песня мне нравится.
Она поворачивает ручку и делает погромче, начинает двигать под музыку плечами, исполняя для Клиффа небольшой сексуальный танец на пассажирском сиденье «кадиллака». Поднимает ноги с пола и подворачивает под попку. Потом, привстав на коленях, расстегивает металлическую пуговицу на обрезанных левайсах.
Клифф, до сих пор не издававший ни звука, поднимает брови.
«Ладно, может, это и стоит всего бензина до Четсворта», — думает он.
В ответ на его реакцию брюнетка поднимает коричневые брови, похожие на двух гусениц, и расстегивает ширинку шортиков. Затем стягивает их с задницы и ног, пока они не оказываются в ее руке, и обнажает испачканные розовые трусики с маленькими вишенками. Она крутит левайсы на пальце в такт напоминающему каллиопу пианино из «Что нового, Киска?», потом бросает их на пол.
Покачивая задницей под вокал Тома, Киска подцепляет большим пальцем грязные розовые трусики с вишенками, медленно спуская с ног и их. Затем ложится спиной к дверце и раздвигает ноги, открывая водителю лес темных лобковых волос. Волос таких же буйных и густых, как и на голове.
— Нравится, Клифф? — спрашивает она.
— Еще бы, — честно говорит он.
Она ложится спиной на сиденье «Куп Девиля» Рика, приложив голову с шатеновой копной к дверце. Поднимает левую ногу и упирается пяткой в подголовник Клиффа, поднимает правую и кладет между приборкой и лобовым стеклом, целиком раскрываясь для довольного водителя.
Затем, в ритм песни Тома Джонса о Киске, облизывает два пальца и потирает клитор.
Клифф едет по Голливуд-фривей, одним глазом наблюдая за дорогой, а вторым — за темной небритой киской Киски.
Девушка закрывает глаза и говорит голосом, в котором звенит возбуждение:
— Сунь в меня пальцы.
— Сколько тебе лет? — спрашивает Клифф.
Глаза Киски распахиваются.
Это так давно никого не волновало, что она даже решила, что ослышалась.
— Чего?
— Сколько тебе лет? — повторяет Клифф.
Она недоверчиво смеется.
— Вау, вот это меня спрашивают в первый раз за очень долгое время.
— И какой ответ? — не сдается он.
Она привстает на локтях, но не сводит ноги, саркастически отвечая:
— Ну что, будем играть в детские игры? Восемнадцать. Полегчало?
— У тебя есть какие-нибудь документы? — спрашивает Клифф. — Ну, знаешь, права или еще что?
— Ты прикалываешься? — выпаливает она в удивлении.
— Нет. Мне нужно видеть какое-нибудь официальное подтверждение, что тебе восемнадцать лет. А его у тебя нет, потому что ты младше.
В ответ на это Киска сдвигает ноги и садится, изумленно качая лохматой головой.
— Такого обломщика, чувак, еще поискать.
Все еще без шорт, она снова вытягивает длинные ноги и закидывает огромные ступни на приборку, подложив руки под голову и разлегшись на сиденье целиком. |