Недавно Юл Бриннер поддержал переход Уонамейкера в режиссерское кресло, сыграв главную роль в его дебюте «Досье на „Золотого гуся“».
— Хочу, чтобы ты знал, Рик, я сам предложил тебя на роль, и я счастлив, что ты будешь сниматься.
Режиссер говорит со скоростью гоночного автомобиля, актер едва поспевает за его словами. Рик нервничает, и впервые за день дает о себе знать его едва заметное заикание.
— Ну, ну, с-спасибо, С-С-Сэм, я это ценю. — Затем, наконец оседлав предложение: — Это хорошая роль.
— Ты уже познакомился с Джимом Стейси, главным актером? — спрашивает Уонамейкер, имея в виду исполнителя роли Джонни Лансера.
— Пока н-н-нет, — заикается Рик.
«Он что, блядь, заикается, что ли?» — думает Сэм.
— Вы, парни, вместе в кадре — это будет огонь, — говорит Сэм.
— Ну… — Рик ищет подходящие слова, затем сдается и просто говорит: — Звучит здорово.
— Только между нами: телесеть выбрала на главные роли Джима и Уэйна, — говорит Уонамейкер заговорщицки, хотя Соня и Ребекка слышат каждое слово. Уэйн — это вторая звезда, Уэйн Мондер, исполнитель роли выросшего в Бостоне Скотта Лансера. — И это хороший вариант. Но все же — их выбрала телесеть. А тебя выбрал я. В основном потому, что могу вообразить мужскую магию в кадре между тобой и Стейси. И я хочу, чтобы ты выжал из этой магии все возможное.
Сэм наклоняется к Рику, перед носом сидящего в кресле актера туда-сюда болтается огромный золотой медальон со знаком зодиака (Близнецы), висящий на шее режиссера.
— Это не значит, что я не требую от тебя профессионализма. Но ты бывалый. И я хочу, чтобы ты, — указывает пальцем на Рика, — помог мне вытащить все, что нужно, из него, — большим пальцем указывает через плечо, на Стейси где-то за пределами гримерки. — Когда вас обоих нарядят, я хочу, чтобы ты, — снова пальцем на Рика, — как бы исподтишка начал мериться с ним членами, — размахивает руками, словно пытаясь изобразить для Рика сцену. — Представь себе бой между гориллой и медведем-кадьяком.
— Ну… Сэм… это та еще сцена, — посмеивается
Рик.
— Я знаю.
— И кто из них я, горилла или медведь?
— А у кого член больше?
— Ну, — размышляет Далтон, — пожалуй, что у гориллы.
— Ты когда-нибудь видел полностью эрегированный член медведя-кадьяка? — с вызовом спрашивает Уонамейкер.
— Боюсь, что нет, — признается Далтон.
— Тогда не торопись с выводами. — Далее Уонамейкер наставляет: — Когда вы вдвоем будете в кадре, я хочу, чтоб ты провоцировал его. Как думаешь, справишься?
— В каком смысле «провоцировал»?
— Провоцировал, — повторяет Уонамейкер. — Задирай медведя, разозли его. Провоцируй так, словно пытаешься убедить продюсеров телесети уволить Стейси и переснять пилот с тобой в роли Джонни Лансера. Если так и сделаешь, окажешь услугу и ему лично, и всему проекту в целом. Не говоря уже о великом актерском подвиге!
Уонамейкер взглядом находит в отражении Соню, сидящую в кресле с «Честерфилдом». Не поворачивается к ней, говорит с отражением:
— Соня, во-первых, я хочу, чтобы у Калеба были усы. Большие, длинные, висячие, как у Сапаты.
«Ну зашибись», — думает Рик. Он ненавидит искусственные бороды и усы. Это как играть с гусеницей, приклеенной к губе, или с бобром — ко всему лицу. |