В городках на мексиканской границе можно было уже не притворяться, будто она не та, кем уродилась. Сынишка и не знал, что Мердок еще пять лет разыскивал своих жену-беглянку и отпрыска. Все тщетно. Когда два года спустя недовольный клиент перерезал ей глотку в номере кантины в Энсенаде, Марта наконец обрела покой, которого жаждала со времен своего прегрешения. Ее самобичевание подошло к концу, попранная честь ее мужа наконец была восстановлена, а сын мог избавиться от камня на шее, что утягивал его на дно человечества. Раз один лишь Иисус Христос знал, как она переживала из-за того, что наделала, быть может, он простит ее, как всегда обещал. Наконец она могла оставить в прошлом лачуги, каморки в кантинах и бордели. Перед ней раскинулся рай, где с нее смоют все грехи (если верить в эти дела с Иисусом).

В каком-то смысле Марте Лансер еще повезло, потому что Мердок, утратив сыновей, так и не обрел покоя. Старик был ужасно обижен на первую жену.

Дайан Фостер Лансер, из-за ее слабости и нехватки стойкости. Из-за того что на свадебной церемонии давала клятвы перед Богом, которые не могла сдержать из-за своей слабохарактерности. Дать слово значит испытать себя. И женщины, которых он приводил в свою жизнь, это испытание с треском провалили. Но хотя бы в случае Скотта старик знал, что тот растет в тепле, уюте и сытости. Может быть, вырастет из него слюнтяй, а не скотовод и наследник построенной собственными руками империи, но зато за ним всегда присмотрят его денежные родные на Бикон-Хилле.

А вот бедняга Джон — бог весть, что ему довелось пережить. После пяти лет розысков один из пинкертоновцев Лансера наконец обнаружил последнее пристанище Марты Гальвадон Лансер на кладбище для бедноты в Энсенаде, Мексика. Было ясно, что деревянный крест и имя на доске вырезал ее двенадцатилетний сын. Старик ездил в Энсенаду сам. Последний раз его сына видели на суде над ее убийцей — жителем Мехико, гражданином немалых достатка и репутации. Этого зажиточного мексиканца помиловал предвзятый суд присяжных, которые как будто точили зуб на Марту. Кровопийца мог бы хоть поджечь Марту, а присяжные не увидели бы за ним вины. И, хотя Мердок продолжал поиски мальчишки, все было напрасно. Он выписал последний чек детективному агентству Пинкертона, с горечью решив для себя, что его сын мертв. И, казалось, на этом все и кончилось.

Где-то пятнадцать лет спустя до калифорнийцев докатилась слава смертоносного стрелка по имени Джонни Мадрид, наполовину белого и наполовину мексиканца. Это была репутация мерзавца, но зато мерзавца с молниеносной скоростью в обращении с pistola. Судя по словам очевидцев и сочинителей грошового бульварного чтива, у него была меткость Энни Окли, скорость на расправу Тома Хорна, вздорный нрав Джона Уэсли Хардина и отсутствие всякого человеческого сострадания Уильяма X. Бонни. Он прослыл одним из самых грозных убийц, что только странствовали на мексиканской стороне границы, и среди пеонов в пуэбло, где бывал проездом, заслужил имя El Asesino de Rojo («Убийца в красном») за свою стильную красную рубашку с оборками, которую носил не снимая.

Но только три года назад один из бывших пинкертоновцев Лансера прислал телеграмму, извещавшую скотовода, что его бесследно пропавший сын действительно жив и носит имя Джонни Мадрида.