– Вон оно как… – задумчиво протянул Ярослав. – Кот из дома – мыши в пляс. А я-то думал: вернусь пораньше, порадую Заю. По какому случаю праздник? – Он кивнул на пустую бутылку у меня в руках.

– Годовщина падения Трои, – с трудом выговорила я.

– Это повод, – после некоторого размышления согласился Ярослав. – Стриптизёра в траурных черных плавках приглашала?

– Ты обещал стриптизёра! – Я капризно надула губы.

– Обещал, – согласился Ярослав, устраиваясь с другого конца дивана. – Но черные плавки забыл, каюсь.

На этом диалог застопорился. Чтобы его оживить, я поднесла к губам бутылку и допила остатки.

– Сильна, – цокнул языком Ярослав. – Так тебя беспокоит судьба Трои?

Я икнула. Мы с Джеком и Джонни икнули втроём. А потом я взяла – и сообщила:

– Виолетта приходила.

Огарёв сразу выпрямился, подобрался весь, как тигр перед прыжком.

– Зачем?

– Вещи забрать.

– Какие?

– Те самые! – фыркнула я. – Которые мне малы.

Огарёв смерил меня изучающим взглядом. Словно мерку снимал.

– И что? Ты по этому поводу так надралась?

– Я не надралась!

– Что тебе сказала Виолетта?

Я была не в том состоянии, чтобы спорить. Скажем честно – я была вообще в никаком состоянии. И поэтому… поэтому…

И тут снова взметнулись брови – в отличие от Виолеткиных – натуральные, широкие, тёмные и красивые.

– Твою мать… – тихо и обречённо прошептал Ярослав. – Опять стихи…

Но меня было уже не остановить.

Нет, ни Вергилия, ни Гомера я наизусть не стала шпарить. Ибо не знала столько, так, отрывки какие-то невесть откуда всплыли в памяти. А вот историю своего рождения и дальнейшей жизни изложила. Во всех красках и деталях.

Под конец я совсем расклеилась. Джек и Джонни меня покинули, и я сидела и шмыгала носом. Огарёв молчал.

– Ты не пожалеешь меня? – Я зачем-то решила пойти в наступление.

– Нет. Не умею. Но обнять могу.

И гостеприимно распахнул объятия.

Я прильнула к нему спустя секунду. Здесь было мне сейчас самое место.

Под моей щекой мерно стучало сердце под серой рубашкой. На спине лежала широкая горячая ладонь. Нос щекотал запах тёплого чистого тела и немного парфюма. «Так пахнет дом», – подумалось мне. И эта мысль была тревожащей. Мой дом – он же в другом месте.

– Ярослав, – я пыталась говорить уверенно. Ну, по крайней мере, внятно. – Наверное, мне уже пора возвращаться к себе. Уже месяц прошёл. Кажется.

– Домой собралась? – хмыкнул он мне в макушку. – Ты уверена?

Я закивала, елозя щекой по гладкой ткани рубашки. Как же мне это нравится…

– Это после разговора с Виолеттой – простого разговора. – Ярослав пальцем постучал мне по темечку. – Да ты вообще никакая. Куда тебе домой, они же тебя раскатают как ДС сто сорок три.

– Это что?

– Это асфальтоукладочный каток.

Против дорожного катка мне было возразить нечего. И я решила продолжить сопеть в гладкую, вкусно пахнувшую рубашку. И не говори потом, Ярослав, что я тебе не предлагала!

Тяжёлая ладонь переместилась мне на голову.

– Слушай, какая-то ты неправильная красная женщина.

Ладонь погладила голову, добралась до затылка и легла на шею. Стало совсем хорошо.