— А еще мой старый Волога рассказывал, — подхватил Нежата. — Он тогда молодой был, неженатый, но уже к невесте своей, тетке моей, присватался. И вот шел он раз вдоль Волхова, где сопки, и вдруг видит девку перед собой — откуда взялась, непонятно. А красивая — глаз не отвести. Он и спросить не успел, чья она такая, а она сразу и говорит: «Возьми меня замуж». Он кабы ничего, то прямо сразу взял бы. А он и задумался: да как, просватали невесту, по рукам ударили… Он и говорит: «Не могу, есть уже невеста». А девка вдруг как превратится в котел железный, да как тот котел покатится с берега, а в нем серебро так и гремит! Покатился — и в Волхов бултых! Только круги пошли. Это значит, если бы он согласился ее в жены взять, то остался бы котел и все серебро ему бы было. Вот так оно…

Поляне посмеивались и покачивали головами, слушая эти предания, хорошо известные в Ладоге и ее окрестностях, на древнем Пути Серебра. А Дивляна поглядывала на Белотура — благодаря его уверенному спокойствию и ее страх прошел, и она уже смотрела на горящий в ночи неведомый огонь не более чем с любопытством. Старший киевский посол приходился ее будущему мужу двоюродным братом по матери и примерно ровесником — ему было чуть за тридцать, а самому Аскольду, по его словам, на два года меньше. В Полянском племени Белотур уже несколько лет ходил в воеводах, унаследовав эту должность от отца, а тот — от деда: их род издавна славился сильными, умелыми и удачливыми воинами, любимцами Перуна. У него было продолговатое лицо с крупными чертами, широкий рот, крепкие белые зубы блестели в бороде, совсем светлой, как и волосы и брови. Красотой он не отличался, но открытое лицо с дружелюбным выражением и мощная фигура делали его весьма приятным для взора. Общительный и приветливый, он с самого начала обращался с невестой брата по-родственному заботливо и тем внушал ей надежды на хороший прием в роду мужа. Казалось, при каждом взгляде на нее он заново радуется и поздравляет себя с тем, что раздобыл для брата такое сокровище, и эта радость в его серо-голубых глазах согревала сердце Дивляны и понемногу примиряла ее с судьбой. Окажись ее будущий родич не столь добросердечным, она себя не помнила бы от отчаяния в этом пути, навсегда уводящем ее от родного и привычного.

— Так что, не жалел твой стрый, что невесту на котел серебра не променял? — Белотур улыбнулся Нежате.

— Не, — тот ухмыльнулся, но подумал, скорее всего, о своей собственной невесте Тепляне, родственнице Дивляны и Велема, которая ждала его в доме воеводы Домагостя.

— Ну, как говорится: коли в дому лад, не надобен и клад!

Белотур глянул на Дивляну, и она улыбнулась ему. В последнее время ей не раз приходило в голову: ах, если бы ее будущий муж, князь Аскольд, оказался похож на Белотура, был бы таким же добрым, искренним, надежным человеком! Тогда жизнь ее могла бы сложиться не так уж несчастливо. Хотя настолько счастливой, как собиралась быть с Вольгой, она не будет уже ни с кем и никогда. Потому что никогда и никого, будь он хоть сам Ярила, она не полюбит так сильно, как любила Вольгу… любила и сейчас еще…

Прочие поляне — нарочитые мужи Битень, Валун, Бориполк с сыновьями Жданом и Желаном, Родобуд, отроки из их дружин — тоже выглядели людьми неплохими. Говорили они немного иначе, порой вставляли словечки, которых ладожане не понимали, но в целом были такими же людьми, с такими же чувствами и стремлениями, а не выходцами из Закрадного мира.