– Перун! – вразнобой откринулись древляне, и их неслаженный крик прокатился по полю, будто раскат грома – призыв богу гроз. – Дерева!

Еще пока Володислав говорил, из русского строя здесь и там выдвинулось с десяток человек. Первый ряд половины большой дружины заметно сдвинулся навстречу – кияне пытались рассмотреть меч в руке Володислава, но для этого было слишком далеко. Из его речи, хоть он кричал во всю мочь, на том краю расслышали отдельные слова.

Вдоль русского строя проскакал сотский, выравнивая ряды.

Потом лес копий в середине расступился, и вперед, на свободное пространство, поплыл алый стяг. Белый сокол на красном поле. Старший стяг киевского князя. Близ него двигалось несколько всадников, все в кольчугах и шлемах. Два шлема даже в хмурый день блистали позолотой. Один венчал голову зрелого крепкого мужчины с золотисто-рыжей бородой, а другой… Другой был словно солнце, что несет на челе своем юный Ярила. Святослав. Стройный отроча на белом коне. И видеть его, вчерашнее дитя, во главе воинства железных навей, несущих земле Деревской смерть и разорение, было более жутко, чем окажись тут волот ростом с гору.

Чуть впереди отрока ехали два телохранителя с яркими щитами – красное поле, белые полосы, отвлекающие взгляд на себя. Асмунд подал воспитаннику копье – не сулицу, а двуручное копье, с серебряной насечкой на лезвии и древком, выкрашенным в синий цвет. Древнее оружие бога войны.

– Я, Святослав, Ингорев сын, князь русский, посвящаю богам войско Володислава, кровного врага моего, – звонко произнес юный князь.

Таков был старинный обычай его предков. «Один бросил копье против вражеской рати…» – зазвучал в памяти воодушевленный голос матери. Чуть ли не с рождения она старалась внушить ему, наследнику Олегова рода, понимание его высокой судьбы. Эти строки Святослав знал с детства, и сейчас голос матери показался голосом одной из богинь – тех, что режут жребии для смертных у корней Мирового Дерева, тянут нить возле облачного колодца. Сила Одина пришла к нему, Святославу, вместе с кровью дедов.

А с ней и право владеть всем, до чего может дотянуться острие его копья.

Обеими руками сжав древко, Святослав приподнялся над седлом и со всей силы метнул копье вперед, в сторону вражеского войска. Тяжелое копье пролетело с две длины собственного древка и упало на мокрую черную землю, будто синяя молния.

– Гляди, дитя трехлетнее забавляется! – крикнул Володислав, и над деревским строем пролетел глухой раскат смеха. – Только через коня своего стрелочку и перекинул! Грозный же у нас супротивник!

Но обряд был свершен.

– Ну что, отроки, князь битву начал – дальше дело за нами! – Асмунд, тоже привстав на стременах, взмахнул мечом: – Вперед!

В каждой дружине затрубили рога, заглушая крики воронов. Черные птицы в испуге метнулись к ополью. И вовремя – из задних рядов киян вырвалась густая туча стрел и понеслась к деревскому строю.

– Бей! – из глубины своих рядов крикнул Володислав. – Дерева!

Будто Марена схватила горсть семян из лукошка и бросила через поле – к русскому строю ринулась сотня стрел. Каждая с треском вонзилась в щит, этот треск слился в грохот – первый громовой раскат этого сражения. Зазвучали крики, в том и другом строю в рядах появились промежутки – это осели наземь убитые и раненые. Брызнули на мокрую пашню первые капли кровавого дождя. Однако ни малейшей задержки не случилось – русский строй надвигался через поле на древлян, ровно, как один человек.