По льду Ужа длинная вереница саней и пеших тронулась на заход солнца – вверх по течению. Предстояло несколько дней пробираться к истоку реки, чтобы там через замерзшие болота перейти на приток, а потом и на саму Случь. Эти места почти избежали разорения – лишь в некоторые гнезда заскакивали дружины княгининого войска, проходившего восточнее. Пожаров, грабежей, увода полона здесь почти не знали, но вид разбитого войска повергал в ужас. По пути обоз уменьшался в числе: ужане и мыкичи, вопреки уговорам Коловея, расходились по домам.

– Нынче зимой кияне уж не придут, а на будущее – поглядим, авось чуры не выдадут, – говорили они.

– Останемся все вместе, обороним волю хоть части земли нашей, – убеждал их Коловей. – А разойдетесь по своим женкам – на другую зиму и вас, и женок Ольга в челядь заберет.

– В сей год уж не придет, а там поглядим, – отвечали ему. – К чурам своим поближе, оно лучше… а мы уж навоевались.

До Случи, где войной не пахло, добрались только самые стойкие – менее трех сотен ратников, чьи «дедовы могилы» остались во власти врага. Зато обиталище слуцкого князя Будерада оправдало их надежды. Город Туровец занимал широкий мыс над рекой, и внутри вала поместилось три десятка дворов. Большую часть пришлецов пришлось отправить по окрестным весям, и лишь около сотни Будерад разместил по дворам в Туровце.

– Теперь ты – последний князь рода деревского, а мы – твоя дружина, – сказал ему Коловей. – Прими нас, дай раны подлечить, а придет час – мы тебе поможем от руси отбиться.

Полное красноватое лицо Будерада под шапкой медово-золотистых волос оставалось довольно мрачным. Появление остатков разбитой рати его не обрадовало, однако он велел веснякам разместить пришедших в избах и прочих строениях, прислал припасов, здешним женкам дал указ позаботиться о раненых. Разрешил ратникам охотиться в окрестных лесах, ловить рыбу: триста человек не так легко прокормить.

Старших над войском – Коловея с отроками и Даляту, одного из уцелевших Величаровых сыновей, – Будерад позвал к себе, угостил, стал расспрашивать. Оголодавшие ратники накинулись на блины, мясную похлебку, жареную рыбу, позабыв о вежестве. Будерад то и дело спрашивал, кто откуда, какого рода, и сокрушенно качал головой.

– Эко вас смело-то, будто метлой по сусекам! – приговаривал он.

– Разных мы колен и родов, а общий наш род – деревский, племя Дулебово, – отвечал ему Коловей. – И земля у нас одна – Деревская.

– У нас, на Случи, говорят: знай свою землю, чужой не ищи.

– Русам расскажи, – хмыкнул Далята Величарович. – У них земли от стран полночных, говорят, за год не пройти, не проехать, а все им мало!

Пятый из семи Величаровых сыновей, Далята, был на год младше Береста. Прямые соломенного цвета волосы падали ему на лоб, почти закрывая острые голубые глаза, а выступающий прямой нос придавал ему вызывающий вид. Вместе с Величаром погиб один его зять, муж сестры, двое братьев сгинули при прорыве из Искоростеня, еще один зять лежал в Синявице раненый, дожидаясь, пока увезут домой. Третий зять и три брата остались на Уже, готовые склониться перед русами, лишь бы уберечь семью от полного истребления. Но Далята подчиниться не смог. Он считал, что старший брат предал память отца, и отказался признавать его власть над собой. И ушел с Коловеем. «Не вы, куры мокрые, мой род! – сказал он брату и зятю. – А те мой род, кто Дерева не предал».

– Деды всем нам завещали свою землю беречь и чужим не отдавать, – добавил Коловей. – Мы тебе, Будерад, поможем отбиться, коли на другую зиму или летом русы за данью придут.