– А ты что же на страве не был? – усмехнулся Мистина.

– Слава чурам, далеко нам до Малина! – с явным пониманием счастья этого обстоятельства, сохранившего ему жизнь, ответил Перемил. – Мы и про страву, и про сватовство Маломирово узнали только после… когда уж избоище то совершилось.

Люта здесь поджидала новость – и преподнес ему ее Евлад, собственный его давний спутник и доверенный человек Свенельда.

– Свенельдич, а воевода делился с тобой замыслом насчет… – обратился он однажды к Мистине, кивая на Люта.

– Каким еще замыслом?

– Видишь вон ту деву? – Евлад показал на девушку, с кувшином пива обходившую бояр за столом в просторной Перемиловой избе.

– Это же Перемилова дочь? – сообразил Мистина.

Одета девушка была как все: в беленую сорочку, полосатую плахту, пышный стан туго перетягивал красивый тканый пояс. Но проволочные колечки с желтыми бусинами на очелье и маленькая снизка зеленых мелких бусин на шее отличали ее от простых девок из челяди.

– Да. Еще года три назад воевода с ним сговорился женить на ней своего младшего.

– Женить Люта на этой… – Мистина в изумлении поднял брови. – Впервые слышу.

– Они договорились только между собой, обручения, сколько я знаю, не было. А раз обручения не было, то теперь в твоей воле дать этому уговору ход или прикинуться, будто ты ничего не знаешь.

– Время сейчас не очень подходящее для свадьбы. Так что мы с этим повременим. Не говори пока больше никому.

Мистина не удивился, что его отец вынашивал подобный замысел. Дочь боярина, живущего на рубежах древлян и волынян, близ Моравской дороги, принесла бы Свенельду полезное родство, но при этом не стала бы воротить нос от сына челядинки, чего вполне можно было ожидать от дочерей киевских бояр – потомков Олеговых приближенных. Так было до всего этого – до смерти Свенельда, до войны, до того как Лют получил меч…

– Теперь ты можешь рассчитывать на лучшее, – сказал Мистина брату и показал глазами на серебряную рукоять меча, висящего на перевязи у его левого бока. – Если тебе нравится эта дева, я потолкую с Перемилом, чтобы придержал ее для нас, и мы дождемся конца войны, а там поглядим. Но если тебе все равно, то я бы не спешил заводить родство с древлянами и тем давать Святославу лишний повод подозревать нас, будто мы держим их руку…

– И пытаемся занять отцово место при деревской дани, – закончил Лют. – Я ничего не знал, – приподняв брови, он устремил на старшего брата взгляд, полный трогательной доверчивости, которую этот молодой хищник умел напускать на себя. – Это отец задумал, а мне не говорил. Видно, не решил твердо.

– Тогда мы сделаем вид, будто ничего не знаем. И подождем, как тут обернется дело и посмеет ли Перемил сам об этом заговорить. Так она тебе не нравится?

Лют отвел глаза и слегка поджал губы. С Перемиловой дочерью он был знаком уже года два-три, но особого внимания на нее не обращал. Если рассудить, то девка хорошая: приятные черты круглого лица, а еще более приятная округлость стана и выпирающая из-под сорочки полная грудь сразу притягивали взгляд. Дева была весьма искусна во всяком рукоделье и весь день проводила за работой: когда ее не звали прислуживать гостям, ее никто и не видел. Ее не бывало в толпе других домочадцев, пялящих глаза на знатных гостей. Голос ее Лют и в прежние годы слышал очень редко: если к ней обращались с вопросом, она вежливо отвечала, но сама беседу не заводила никогда.

На приданое Перемил при нынешних делах не поскупится, так что невеста была всем хороша, попрекнуть нечем. Но при мысли о том, нравится ли кто-нибудь, Люту вспомнилась одна девка из княгининой тальбы – он видел ее несколько раз среди полона, в обозе и под стенами Искоростеня.