Мистина показал глазами на Святослава. Но видеть этого грозного супротивника в князе-отроке Люту настолько не приходило в голову, что он не понял и стал шарить глазами вокруг.

Тем временем Тородд взял меч Фарульва, повертел, как любой мужчина, которому попадает в руки такая вещь.

– Знак, говоришь? – он взглянул на братанича. – Меч не тот, но знак – самый истовый.

Он посмотрел на Мистину, потом на Асмунда. Тородду, как старшему годами и поколениями мужчине в роду Святослава, пришла пора наставить отважного отрока на ум.

– И вот что сказали тебе боги, – положив меч, он оперся о стол ладонями и подался к Святославу. – Хватит с богами играть, братанич. Дружина за князя кровь проливает, а князь за дружину стоит, как отец за сыновей. Вернее и отважнее твоей дружины на белом свете нет, и Мистина Свенельдич в ней первый. Как меч оказался подложный, так лживо все, что на него наговаривают. Уж сколько крови он пролил за отца твоего, сколько за тебя еще прольет – но не от твоей руки. На том обнимитесь, и чтобы о тех поклепах больше разговору не было.

– Истовое слово! – подтвердил Асмунд.

Он сам не отличался красноречием, но обо всем судил верно.

– Истинно! Правду воевода сказал! – заговорили сперва бояре, потом гриди и отроки. – Чтоб князю со своим воеводой биться – только врагов наших радовать.

– Ну и дела! – Грозничар с озадаченным видом чесал в затылке.

А уж он-то лучше всех знал: пожелай Мистина, мог бы бороться не то что за Дерева – за сам стол киевский. Сам же Грозничар ему и предлагал это девять лет назад.

– Воля ваша, бояре и дружина, – сказал Святослав, когда все смолкли и стали ждать его ответа. – Чтобы не было помину… значит, не было. И брат твой… верно послужил мне, – он взглянул на Люта, до которого постепенно доходило, что здесь сейчас могло бы случиться, окажись меч тот самый. – Не оставлять же было в тех руках грязных… честного гридя оружие. Обещал я гривну золотую за меч моего отца…

Лют сморщил нос: дескать, не надо, не по товару цена.

– Гривны золота сия добыча не стоит… но наградить надо…

Святослав подумал, оглядел обчину и улыбнулся, кивая на стайку женщин у двери:

– А в награду возьмешь Перемилову дочь.

– Не гривна, но на шее тоже виснет, – с видом мнимой обиды буркнул Сфенкел.

* * *

Однажды утром Тормаров сын Красигор, старший дозорного отряда, прислал гонца: ночью видели в долине многие десятки костров. Ни о чем ином, кроме подхода угорского войска, этот знак возвещать не мог. Вмиг забыв обо всем прочем, кияне изготовились к возможной схватке. Дозорные разъезды заранее подобрали наиболее подходящее место для встречи. Большая часть войска расположилась в долине меж перелесками, а пять десятков всадников с Тормаром во главе Святослав послал к холму на пути угров. На холме разложили большой дымный костер, чтобы издалека цеплял взгляд.

Когда к холму приблизился передовой отряд угров – три десятка всадников, – у подножия их ждала полусотня, тоже верхом, под малым стягом Святослава. Угры замедлили ход, потом остановились. От строя отделились пять всадников, тоже с малым стягом, и неспешно двинулись навстречу русам.

– Да пребудут с вами боги отцов ваших! – по-угорски приветствовал их Бодога, отрок из семьи киевского угра Чабы. – Святослав, князь русский, желает знать, что это за войско, кто его ведет и куда оно направляется.

– Ватисло? – повторил один из угров под стягом. – Князь русский из Киева? Он здесь?

– Он стоит в долине, – Бодога показал плетью себе за спину, – с войском из двух тысяч пеших и конных.