Грейс опустила стекло.

— Думаю, они набивают сигареты одним и тем же табаком и просто раскладывают их в разные пачки.

— Молодцы, — одобрительно пробормотал Дэн. — Мы ведь тоже продаем всему миру одно и то же дерьмо в разных упаковках. Только у нас картинки на пакетах поярче.

Грейс усмехнулась.

— С каких это пор ты стал таким пессимистом?

— Пессимистом? Нисколько. Такова реальность. — Он уже свернул на дорогу, которая уходила вниз, к центру города. — Ты не смотрела вчера Си-эн-эн?

— Нет, а что?

— Помнишь того парня, писателя… как его… да, Кеннета Даррелла?

Грейс отвернулась, сделав вид, что рассматривает пробегающие справа невысокие домики из желтоватого песчаника.

— Да, помню.

— Верно. Ты и должна помнить — сама же брала у него интервью. Так вот вчера суд вынес решение: Даррелл оправдан.

— Неужели? — с притворным равнодушием отозвалась Грейс и, понимая, что резкий переход на другую тему показался бы ее спутнику подозрительным, добавила: — Я за него рада. Они миновали автозаправку и свернули направо.

— А как он тебе вообще?

Грейс прекрасно поняла, о ком спрашивает Дэн, но все же изобразила недоумение.

— Кто? Ты о ком?

— О Кеннете Даррелле. Что он за человек?

Если бы она знала!

Они расстались в Сиэтле. Без каких-либо обещаний. Грейс улетела в Нью-Йорк, Майкл остался. Они перезванивались. Разговаривали. Он сообщал о своих проблемах. О том, что работает над книгой. О том, что скучает без нее. О том, что у него совсем нет времени. О том, что как только… Он просил ее подождать. Набраться терпения. Быть выдержанной и рассудительной. Войти в положение.

Она ждала. Терпела. Проявляла чудеса выдержки и рассудительности. Не позволяла себе кричать в трубку. Бить посуду. Впадать в истерику. Она не позволяла себе ничего, что входило в обычный набор эмоциональных реакций современной женщины.

Потом Майкл замолчал. Не звонил. Не подходил к телефону. И Грейс не выдержала. Она купила билет и улетела в Сиэтл. Встретилась с Лизой. Пообедала с ней и Грегом в «Кингфиш кафе». Прогулялась по парку. И увиделась с Майклом.

Он был рад ей. Действительно рад. Они даже занимались любовью. И все было прекрасно, чудесно и замечательно. До утра. А утром он уехал, объяснив, что должен сделать это, что обязан закончить то, что не позволит себе… И так далее.

Грейс прождала его целый день, а вечером улетела, поклявшись, что никогда в жизни… И так далее.

Прошел еще один месяц. Боль не то чтобы прошла, но по крайней мере притихла, отступила, затаилась, напоминая о себе лишь одинокими вечерами, когда вдруг выскакивала и набрасывалась, как изголодавшийся за зиму медведь.

В июле Майкл позвонил и попросил приехать. Никаких объяснений. Просто — «приезжай, ты мне нужна». Она сорвалась в тот же день. Отпросилась с работы, сняла со счета деньги, отложенные на покупку машины, собрала наспех сумку и помчалась в аэропорт.

Он встретил ее, отвез домой, угостил собственноручно приготовленным ужином. Потом они долго сидели на террасе, разговаривали обо всем и ни о чем, мечтали и строили планы.

Что еще нужно женщине?

Они договорились, что через неделю он закончит все дела, сдаст рукопись и прилетит в Нью-Йорк.

Через два дня Майкл позвонил и сказал, что обстоятельства изменились, что приехать он не может, что ей надо еще немного подождать.

Грейс выслушала молча и положила трубку, а утром пошла к Джереми Тайрону и попросила отправить ее куда-нибудь подальше.