— Н-да. И молдаване испортились. Убери…

Полковник Зарубин с кавалькадой своих помощников прибыл довольно быстро. Разместились: кто на кроватях, кто на стульях, Скородумов устроился на тумбочке. Генерал — в центре, спиной к двери. Начал без предисловий:

— Ну, отцы-командиры, стражи общественного порядка, доложите, как вы тут службу цареву несете, кодекс Уголовный блюдете? Сколько в этом году банд обезвредили, преступников на скамью подсудимых посадили? Что мешает в работе, какие проблемы волнуют? Начинай, Александр Михайлович. Только без общих цифирь, какие ты посылал в Управление. Коротко, что сделано, особенно за последнее время, справляются ли твои помощники со своими обязанностями, кого надо вверх двигать, а кого, возможно, и совсем из органов убирать…

Благодушие с лица генерала исчезло и железные нотки в голосе не обещали ничего хорошего. Зарубин поднялся, на лбу и переносице заблестели капельки пота. Полковник достал носовой платок, вытер лицо и шею, откашлялся.

— Хвалиться, Иван Петрович, сами знаете, пока нам нечем. Преступность за эти полгода по сравнению с прошлым годом возросла на шестьдесят четыре процента. Только убийств совершено тридцать восемь. Раскрыто, к сожалению, только четыре. И то — бытовые. Второй год в нашем городе и районе действует опасная, хорошо оснащенная оружием и техникой банда. По имеющимся данным, все убийства и ограбления — на ее счету. В банде — опытные профессионалы, не исключено, бывшие работники милиции…

— А сегодняшних вы исключаете? — вставил вопрос генерал.

— Не исключаем, Иван Петрович. И в этом направлении тоже ведется работа. Но, к сожалению, пока безуспешно. Хотя только за последние два месяца нами пойманы на месте преступлений девять домушников, четверо угонщиков машин, столько же карманных воров.

— Велики заслуги, — снова вставил реплику генерал. — Домушники, угонщики, карманная шантрапа. А мокрушники, налетчики на инкассатора разгуливают на свободе и посмеиваются над нами — под боком у столичного начальства, такая армия ментов, а с кучкой бандитов справиться не может. Скажите, чем у вас занимается уголовный розыск? И что вы думаете о его начальнике капитане Тобратове? Догадываетесь, почему мы не пригласили его на это совещание?

Полковник пожал плечами.

— Тобратов всего второй год как назначен начальником уголовного розыска. Опыт, безусловно, маловат, но человек старательный, настойчивый, хваткий…

— Хваткий в отношении чего?

— Ну, в отношении опыта, — смутился Зарубин. — И, откровенно говоря, меня несколько удивило ваше указание не приглашать начальника уголовного розыска на совещание: он, который больше всех причастен к раскрытию преступлений, не допущен к обсуждению злободневных вопросов.

— Вот именно, — многозначно подтвердил генерал и пояснил свой намек: — И причастен, и не допущен. Он объяснил вам, почему не арестовал бывших зеков Грушецкого и Татарникова, находившихся в день нападения на инкассатора в районе ограбления?

— Он докладывал мне: да, Грушецкий и Татарников были в селе Иваново-Константиново, но в первой половине дня, а ограбление произошло около пятнадцати часов, когда Грушецкий и Татарников уже вернулись на стройку. У них полное алиби.

— Разрешите? — счел необходимым вмешаться Полуэктов. Генерал кивнул. — Начальник уголовного розыска капитан Тобратов не счел, видимо, нужным проинформировать вас, Александр Михайлович, что на стройку бригадир Грушецкий подобрал себе таких подельников, которые за бутылку любые показания дадут. Это первое. Второе. Известно ли вам, что Татарников разъезжал на ворованной машине?

— Тобратов докладывал мне, что Татарников купил у автомастера двигатель, который, как выяснилось позже, с угнанной машины, находящейся в розыске.