— Посмотрим. Может, и другой вариант подвернется.

— Тогда я пошел. А ты не высовывайся, жди. Жратва у тебя есть, в девятнадцать я заскочу, — и Кондрат пошел к двери…

Легко сказать: не высовывайся, жди. Время было только начало девятого. Целый день просидеть в номере! С ума можно сойти…

Еще живя у Льва Абрамовича, он приобрел вместительную дорожную сумку. Уложил в нее все свои немногочисленные пожитки: запасной костюм, белье, бритвенные принадлежности, даже кейс туда влез. Пистолет засунул за пояс. Вот и все сборы. Глянул на себя в зеркало, вспомнил описание примет в листовке: «…шатен, глаза карие, нос прямой, лицо продолговатое, брови тонкие с крутым изломом, на подбородке ямочка…» Волосы можно перекрасить, брови сделать толще и прямее, а вот глаза и нос не изменишь, ямочку на подбородке не уберешь… Хотя почему бы не прикрыть ее полоской искусственных усов? Хорошо, что он не выбросил их, когда пробились свои собственные. Даже Роза не догадалась, только воскликнула: «Зачем ты так сильно подстриг усы?» Он ответил с улыбкой: «Чтобы наросли новые, более симпатичные». Если их подрезать, сделать клинышком, вполне сойдет за испанца или португальца.

Он полез в сумку и извлек оттуда туалетные принадлежности, среди которых хранились и искусственные усы, приложил их к бороде. Грустно усмехнулся: чем не Дон-Жуан? Плюс темные очки… Не очень здорово, но на первый случай сойдет. Да и другого выхода пока у него нет… Еще надо грим достать. Парфюмерных причиндалов на каждом углу полно. Вот как только выйти… В вестибюле гостиницы, вероятнее всего, будут ошиваться сыщики… Не слишком ли он запаниковал? Фотопортрет только утром поступил в милицию, и пока она раскачается… Тем более разыскивают русского, украин-националисты спешить с выполнением распоряжения москалей не будут.

Успокоенный таким умозаключением, Михаил подумал, а почему бы напоследок не навестить Розу? И Лев Абрамович просил его заходить. Нехорошо получится: уехать, не простившись. Надо зайти, объяснить, что срочно вызывают в Москву.

Он принял душ, позавтракал и, водрузив на нос темные очки, отправился на улицу.

В вестибюле никого подозрительного не заметил и успокоился окончательно. Здесь же в киоске у гостиницы купил коробку с парфюмерным набором для макияжа. Сунул в карман костюма.

Роза обрадовалась его приходу и очень огорчилась, когда он объявил о своем отъезде. Она бросила все дела и, обняв, стала целовать его, размазывая слезы по своему и его лицу. Михаил отвечал на ее поцелуи, успокаивал:

— Я тебе напишу, мы обязательно встретимся.

В этот момент он верил, что напишет ей и пригласит к себе. Где надолго осядет, он пока не имел представления. Снизу из кафе забежал Лев Абрамович. Радостно распахнул руки.

— Михаил Алексеевич, наконец-то! Мы тут с Розой каждый день вас вспоминаем.

— Он сегодня уезжает, — пояснила Роза.

— Как уезжает? — удивился Лев Абрамович. — Так внезапно? Тогда обедаем вместе. — И обратился к дочери: — Пойдем, Роза, поможешь мне немного, и я тебя отпущу.

Они спустились в подвальчик, оставив приоткрытой дверь, и Михаил слышал звон посуды, глухие голоса, стук табуреток. Он походил по комнате, рассматривая на стенах портреты Льва Абрамовича и его супруги, сделанные еще в молодые годы и вставленные в багетовые рамки. Ниже них висела большая рамка с множеством разнообразных фотокарточек. Здесь было несколько снимков Розы, детских и взрослых. Всюду она выглядела прекрасно: то милым, улыбающимся ребенком, то грустной, задумчивой девочкой, то уверенной в себе, недоступной красавицей. Прямо-таки голливудская кинозвезда. Михаил внимательно присмотрелся к снимку и вдруг сделал открытие: Роза в самом деле похожа на Вивьен Ли.