Навроцкий на верхней полке читает детектив. Старший лейтенант из той породы людей, которые попусту слов не тратят, серьезный, неотступный от буквы закона человек. Вступление в разговор арестованного, его подначки выводили Навроцкого из себя, и он, не выдерживая, прикрикивал:

— Прекратить! На допросе в Москве будешь острить. Посмотрим, на сколько твоей спеси хватит.

Петропавловский не унимался:

— А ты чего, хохол, выкобениваешься? И как ты в московский угрозыск попал? Кто тебя подослал, министр МВД Хохляндии или сам президент? Так что не хорохорься, в одной камере будем сидеть. И вот там я уж с тобой поговорю по душам…

Тобратову приходилось пресекать обоих.

Ему очень хотелось разговорить Петропавловского, вызвать на откровенность и выпытать, что заставило его встать на преступный путь, поручить сообщникам убить начальника уголовного розыска. Только ли за то, что тот вышел на его след, или были какие-то другие причины…

Пройдя Березовскую, поезд пошел быстрее. У Тобратова кружилась голова, во всем теле была такая слабость, что даже сидеть ему было тяжело. Он сходил к проводнице, выпросил у нее аспирин и, проглотив сразу две таблетки, решил до вечера поспать. Ночью придется бодрствовать обоим: хотя Петропавловский и в наручниках, от него можно ожидать любой каверзы.

Навроцкий спустился на нижнюю полку, сел у капитана в ногах. Продолжая читать детектив, он все время был настороже и от него не ускользало малейшее движение арестованного. Петропавловский это видел и преднамеренно то поворачивался с боку на бок, то вдруг садился и просил почитать вслух: он-де тоже любит детективы и не любит сидеть без дела, то просился в туалет.

Когда Тобратов, укутавшись двумя одеялами, начал потеть и дремать, Петропавловский, видя состояние капитана, вдруг потребовал:

— Капитан серьезно заболел. Его немедленно надо снять с поезда и отправить в госпиталь, иначе он заразит нас. А я не хочу болеть.

— Какая тебе разница, от чего подохнуть — от болезни или от пули. Все равно тебе не жить, — огрызнулся Навроцкий.

— Ну это мы еще посмотрим, кому жить, кому подыхать, — возразил Петропавловский. — А его надо снять с поезда, — и стал ногой бить в дверь.

Навроцкий, отбросив книгу, подскочил и ударил арестованного в ухо, свалив его на полку. Тот, поджав ноги, так саданул ими в грудь старшего лейтенанта, что тот отлетел к противоположной стене, ударившись головой о среднюю полку.

Тобратову пришлось встать и вмешаться.

— Ты чего добиваешься? — спросил он у Петропавловского. — Хочешь, чтобы мы на тебя смирительную рубашку надели?

— А кто ему давал право руки распускать? — заорал Петропавловский. — Законников из себя корчите, а сами закон нарушаете… Почему ты, больной, продолжаешь сопровождать, когда тебе положено в госпитале лежать? Соплями тут всех забрызгал.

— Ты хочешь, чтобы меня отстранили от сопровождения? Не выйдет, Михаил Алексеевич. Я доставлю тебя в Москву живым или мертвым, понял? Это моя клятва…

— Дайте я ему еще раз врежу, — очухался от удара старший лейтенант. — Разъясню ему некоторые статьи Уголовного кодекса, а то он, пока гулял по Одессе, забыл их.

— Жаль, что ты там мне не встретился, — огрызнулся Петропавловский, — поглядел бы я, какой ты храбрый и ловкий с незакольцованным.

— Сволочь, — выругался Навроцкий, трогая рукой затылок. — Таких, как ты, на месте надо уничтожать без суда и следствия, чтоб землю не поганили.

— Ты считаешь себя намного лучше? А вспомни, скольких ты старушек обобрал, скольких стариков ограбил?! Думаешь, не знаю, как ты по ларькам ходил, дань с продавцов собирал?!

Навроцкий снова кинулся на него с кулаками, но Тобратов встал между ними.