Замысел с письмом удался: следствие завертелось с новой силой и, можно сказать, началось с нуля. Вот и пусть поищут Акулу, главаря мафии, и всех ее участников, милицейских стражей порядка. Как только Плюгавчик ни изощрялся, какие только посулы и кары ему ни обещал, прося назвать, кто им руководил, кто нацеливал на бизнесменов, кто сообщил о дне выдачи зарплаты строителям! Петропавловский либо отмалчивался, либо продолжал все отрицать. А время, так нужное ему на подготовку побега, шло и работало на него.

Изолятор со всеми ходами и выходами, со всеми неприступными стенами и лазейками он хорошо изучил. Одна из лазеек его особенно заинтересовала: смотровая площадка. Располагается она над промежуточным двором, к ней ведет металлическая лестница из десяти ступенек, закрытая калиткой с типовым камерным замком. Когда подследственных выводят на прогулочный двор, калитку открывают и на нее поднимается дежурный охранник, наблюдающий сверху за порядком. Второй дежурный находится внизу; офицер, дежурный помощник начальника следственного изолятора, как правило, в это время сидит в дежурной комнате, заполняет журнал учета прогулок. На смотровой площадке имеется звуковая сигнализация и телефон.

По инструкции калитку на смотровую площадку положено закрывать в любом случае, находится ли дежурный охранник на площадке или внизу. Но, как известно, у всяких правил есть исключения, особенно когда ими руководствуются люди слишком самонадеянные или беспечные. Таких среди дежурных, к счастью, Петропавловский заприметил. Это была вся смена во главе со старшим лейтенантом Лисогором, прозванным арестантами Горным Лисом, суетливым и крикливым офицером, но бестолковым, тупоголовым. Не было еще случая, чтобы он не орал на подследственных и своих помощников, когда наступало время прогулки. Это стало своеобразным ритуалом. Утвердив свое главенствующее положение в изоляторе голосовыми связками и убедившись, что арестованные не затевают во время прогулки никакой каверзы, уходил в дежурную комнату и садился за журнал.

Двое его помощников — старший прапорщик Анучин и сержант Верхоглядов — были под стать своему начальнику, бестолковые и не очень-то усвоившие строгие правила несения службы охранники, а точнее, служба в следственном изоляторе еще не преподнесла им сюрпризов, и несли они ее ни шатко ни валко, по принципу: солдат спит, а служба идет.

Анучин и Верхоглядов дружили. Иногда, когда подследственных уводили с прогулочного двора, Анучин спускался со смотровой площадки и помогал Верхоглядову наблюдать за подследственными: чтобы кто-то кого-то не пырнул, не рубанул ребром ладони по горлу. В это время арестованные обычно обменивались и запрещенными передачами, письмами.

Анучин был высок и грузен, несколько даже мешковат, но силу имел необыкновенную; арестованные рассказывали, что он однажды один усмирил восьмерых драчунов, не поделивших что-то между собою во время прогулки. Подследственные его боялись: от легкой затрещины, на которые он не скупился, голова неделю гудела как церковный колокол.

Верхоглядов, в противоположность старшему прапорщику, был тонок, подвижен, но не отличался ни силой, ни смелостью, потому Анучину частенько приходилось ему помогать.

Петропавловский хорошо изучил манеру поведения каждого из этой дежурной смены. То, что Анучин оставляет смотровую площадку и не закрывает за собой калитку — лучшего и не придумать для побега. Не надо вступать в единоборство. А угнаться за Петропавловским такому увальню — ни за что на свете! И пока он поднимется на площадку, нажмет на кнопку сигнализации, Петропавловский будет у стены здания МВД. Там до угла, ведущего во двор, где нет сетки, он доберется по кабелю. Главное, выбрать время, когда там никого не будет. Таким днем должно стать воскресенье, утренняя прогулка. Надо ждать, готовиться…

3

После поездки в Одессу и выздоровления от гриппа Тобратов еще пару дней поблаженствовал дома и готовился к отпуску.