– Мне очень жаль, но я не говорю по‑русски – в отличие от лейтенанта Уилльямза. Предполагалось, что вместо меня сюда прибудет группа офицеров, владеющих русским языком, но прошлой ночью их вертолёт упал в море и они погибли. – Уилльямз перевёл слова Райана. Четверо русских офицеров не говорили по‑английски.

– Что мы будем делать дальше?

– Через несколько минут в двух милях отсюда взорвётся подводный ракетоносец. Это один из наших кораблей, старый, отслуживший своё. Полагаю, вы сказали своим людям, что собираетесь взорвать и затопить свою подлодку. Господи, надеюсь, вы не поставили их в известность о своих подлинных намерениях?

– Чтобы на моём корабле разразились военные действия? – улыбнулся Рамиус. – Нет, капитан Райан. Так что делать дальше?

– Когда все убедятся, что «Красный Октябрь» действительно затонул, мы направимся на северо‑запад к заливу Окракок и будем там ждать. Нас будут сопровождать подводные лодки «Поги» и «Даллас». Ваши офицеры смогут вести свой корабль?

– Мои офицеры способны управлять любым кораблём в мире! – произнёс по‑русски Рамиус. Присутствующие улыбнулись. – Значит, вы считаете, что моя команда, перевезённая на спасательное судно, не узнает, что случилось с нами?

– Совершенно верно. С «Пиджена» увидят подводный взрыв. Никто не заметит, что он произошёл в другом месте. Не так ли? Вы ведь знаете, что ваш военно‑морской флот послал сюда множество кораблей, которые сейчас занимаются поисками «Красного Октября». Когда они убедятся в вашей гибели и уйдут отсюда, мы примем решение, как сохранить сделанный вами подарок. Я не знаю, куда поставят ваш ракетоносец. Члены вашей команды будут, разумеется, гостями Америки. С ними захотят поговорить многие американцы. А пока можете не сомневаться, что с вами будут обращаться очень хорошо – лучше, пожалуй, чем вы ожидаете. – Райан был уверен, что каждого из офицеров, попросивших политического убежища, обеспечат деньгами на всю жизнь из фондов ЦРУ. Он промолчал об этом, опасаясь оскорбить людей, проявивших такое мужество. Райана удивляло, что люди, которые просят политического убежища, редко рассчитывают получить деньги и почти никогда не просят об этом.

– Как насчёт политического перевоспитания? – спросил Комаров.

– Лейтенант, когда‑нибудь вам объяснят, как живут в нашей стране, вот и все, – засмеялся Райан. – На это потребуется пара часов. Затем вы сразу приметесь объяснять нам, какие ошибки мы допускаем, – весь остальной мир занимается этим, почему бы вам не поступить так же? Но сейчас я не смогу сделать это. Мне не приходилось жить в несвободной стране, и потому я вряд ли сумею должным образом оценить все достоинства Америки. Поверьте на слово, вам понравится наша жизнь, может быть, даже больше, чем мне. А пока нам нужно заняться делом.

– Правильно, – согласился Рамиус. – За работу. Пойдёмте, наши новые друзья, для вас тоже найдётся занятие.

Рамиус провёл Райана на корму через множество водонепроницаемых отсеков. Вскоре они оказались в ракетном отсеке – огромном помещении с двадцатью шестью зелёными трубами, проходящими через две палубы, одна над другой. Это и есть тот отсек, подумал Райан, ради которого создан ракетоносец, – здесь размещены двести с лишним термоядерных боеголовок. В отсеке царила зловещая тишина, полная мрачной угрозы, и Райан почувствовал, как у него встают волосы на затылке. Перед ним были не абстрактные книжные построения, а сама реальность. Верхняя палуба, по которой они шли, была решётчатой, а нижняя, как было видно через отверстия в ней, сплошной. Миновав ещё один отсек, они оказались в центральном посту.