Райану такое решение показалось разумным. Он поставил пустую чашку на основание штурвала, служившего в качестве импровизированной пепельницы. В центральном посту остались только он и Рамиус.

– Когда отправляемся? – спросил русский капитан.

– Как только вы будете готовы, сэр. Нам нужно прибыть в пролив Окракок во время прилива, примерно через восемь минут после полуночи. Успеем?

Рамиус посмотрел на карту.

– Вполне.

Комаров провёл Уилльямза через радиорубку, расположенную перед центром управления. Они оставили открытой водонепроницаемую дверь и вошли в ракетный отсек. Здесь они поднялись по трапу и по нижней палубе прошли вперёд к передней переборке ракетного отсека, затем ещё через одну дверь в помещение склада, всякий раз проверяя люки. Недалеко от носа ракетоносца они поднялись ещё по одному трапу в торпедный отсек, задраили за собой люк и направились в сторону кормы через хранилище торпед и матросские кубрики. Оба офицера чувствовали, как странно идти по кораблю, покинутому командой, и не спешили. Уилльямз смотрел по сторонам и задавал вопросы Комарову. Лейтенант с готовностью отвечал на родном языке. Оба офицера были опытными профессионалами, влюблёнными в романтику своего дела. «Красный Октябрь» произвёл потрясающее впечатление на Уилльямза, и он несколько раз сказал об этом. При строительстве ракетоносца огромное внимание обращали на мелкие детали. Палуба, например, была устлана плитками, люки – с уплотняющими резиновыми прокладками. Шагов идущих офицеров почти не было слышно. Одну за другой они проверили водонепроницаемость переборок. Было очевидно, что потрачено немало усилий, чтобы сделать субмарину почти бесшумной.

Уилльямз переводил на русский свою любимую морскую историю, когда они открыли люк, ведущий на верхнюю палубу ракетного отсека. Пройдя вслед за Комаровым, англичанин вспомнил, что яркое освещение в отсеке оставалось включённым. Разве нет?

Райан пытался расслабиться, обрести спокойствие, но не мог. Кресло было неудобным, и он вспомнил русский анекдот о том, как партия формирует нового советского человека – с помощью кресел в авиалайнерах, где ему приходится принимать самые невероятные позы. На корме, в машинном отделении, офицеры запустили реактор. Рамиус говорил по телефону со своим старшим механиком как раз перед тем, как усилился шум хладагента, прокачиваемого насосами через реактор, и начал образовываться пар для турбогенераторов.

Внезапно Райан поднял голову. Ему показалось, что он почувствовал звук ещё до того, как услышал его. По спине его пробежала струйка холодного пота, когда он понял, что это за звук.

– Что это? – автоматически спросил он, уже заранее зная ответ.

– Что именно? – Рамиус стоял ближе к корме, где теперь начали работать двигатели гусеницы. Странный грохот разносился по корпусу лодки.

– Я слышал выстрел – нет, несколько выстрелов. На лице Рамиуса появилась улыбка, и он сделал несколько шагов вперёд.

– Это, скорее всего, шум моторов гусеницы, – сказал он. – Вы впервые оказались на подводной лодке, а первое плаванье всегда действует на нервы. Даже мне оно показалось трудным.

– Может быть, капитан, вы и правы, но уж отличить выстрел я как‑нибудь сумею. – Райан встал, расстегнул пиджак и достал пистолет.

– Отдайте его мне! – Рамиус протянул руку. – Я не разрешаю носить оружие на моей подлодке.

– Где Уилльямз и Комаров? – заколебался Райан.

– Они запаздывают, но это большой корабль, – пожал плечами Рамиус.