— Милорд, я — Прунелла Браутон. Мой отец — сэр Родерик, который, к сожалению, умер год назад, был очень близким другом вашего отца.

— Я помню сэра Родерика, — ответил граф, — и, мне кажется, я вспоминаю маленькую хорошенькую девочку, которая обычно приходила с ним, — видимо, это и были вы.

— Мне очень приятно, милорд, что вы вспомнили меня, — сказала Прунелла, — так как мне нужно рассказать вам многое, что, как мне кажется, вам необходимо узнать.

— Я буду счастлив выслушать вас, мисс Браутон, — ответил граф. — Как вам, наверное, известно, я приехал сюда только вчера вечером и сразу занялся возобновлением знакомства со своими предками. Говоря это, он указал на портрет второго графа Уинслоу, и хотя Прунелла обещала себе оставаться спокойной, что бы ни произошло, она не смогла сдержать восклицания.

— О, прошу вас, — взволнованно заговорила она, — если вы собираетесь продавать свои картины, сохраните эту. Это самое лучшее полотно этой коллекции, и ваш отец любил повторять, что, когда гениальный Ван Дейк закончил портрет, он сказал вашему предку: «Я никогда не писал лучшего портрета, теперь мне и смерть не страшна!» За ее страстной речью последовало долгое молчание. Затем граф спросил:

— Вы считаете, что я собираюсь продавать эти картины?

— Я боялась этого, ваша светлость, — просто ответила Прунелла. — И если вы позволите, я покажу вам список предметов, имеющихся в замке, за которые можно выручить весьма значительную сумму, однако их потеря не будет так ужасна для следующих поколений, как картины этой галереи.

— Я не совсем понимаю, мисс Прунелла, — сказал граф, причем голос его звучал довольно сухо, — почему вы взяли на себя труд так глубоко вникать в мои личные дела? У Прунеллы перехватило дыхание, — Для этого я и приехала... Чтобы объяснить вашей светлости. Граф осмотрелся, как бы собираясь предложить гостье сесть, однако все кресла в галерее были накрыты чехлами, предохраняющими их от солнца и пыли. И Прунелла сказала вслух то, о чем он, видимо, подумал:

— Может быть, нам лучше перейти в библиотеку, я всегда держала ее открытой.

— Вы держали ее открытой? — удивился граф.

Она слегка покраснела и застенчиво проговорила:

— Это еще одно обстоятельство, которое я должна вам объяснить...

— Думаю, что мне будет весьма небезинтересно вас выслушать.

Прунелле показалось, что голос его прозвучал довольно резко, как будто он начал испытывать по отношению к ней некоторое раздражение. Они молча прошли по галерее, спустились по лестнице и вошли в холл. В холле они встретили слугу, которого Прунелла приняла за графского камердинера.

— А, вот вы где, ваша светлость! — слишком фамильярно для слуги, по мнению Прунеллы, обратился он к графу. — Я тут подумал, что, раз в доме нечего есть, я, пожалуй, куплю чего-нибудь в деревне.

—Отлично — так и сделай, — согласился граф.

Камердинер уже повернулся, чтобы идти, но тут быстро вмешалась Прунелла:

— Я боюсь, что в Литл-Стодбери вы почти ничего не сможете купить, но, если вы отправитесь на ферму Хоум Фарм, миссис Габриэль продаст вам прекрасную ветчину, которую она готовит сама, кроме того, вы можете попросить ее, чтобы когда они будут резать скот, то оставили бы баранью ногу для его светлости.

— Благодарю вас, мисс, — сказал камердинер.

— Кроме того, миссис Габриэль может предложить вам яйца, молоко и масло, но боюсь, что за все это нужно будет заплатить наличными. Она с опаской посмотрела на графа и прибавила:

— Соглашение на поставку продуктов, которое они заключили с вашим отцом, перестало действовать после его смерти, и, поскольку арендаторы с трудом сводят концы с концами, они не смогут снабжать вас без оплаты.