На курсе базовой подготовки я снова заработал репутацию плохиша, но уже немного в другом отношении. Меня, накачанного и бритого, прозвали «русским медведем». В соседнем звене был похожий парень, и кого-то вдруг осенило, что нам имеет смысл побоксировать для поднятия боевого духа всего курса.

Бой стал для базы крупным событием. Равные по силе, мы не уступали ни пяди, увлеченно выколачивая друг из друга дерьмо. Тогда я сломал нос в третий раз (первые два — на футболе в школе).

Как бы то ни было, из пятидесяти человек в своем звене я стал третьим в списке лучших. По завершению начальной подготовки я прошел ряд тестов, по которым оказался годным для школы радиоразведки. Но мест там уже не было, а я не особо хотел ждать следующего набора, поэтому меня устроили наборщиком, хотя печатать я не умел. На базе ВВС Кэннон, что в ста милях от Кловиса, штат Нью-Мексико, как раз открылась вакансия в отделе личного состава.

Там я и застрял, целыми днями стуча двумя пальцами по клавиатуре и заполняя формы о демобилизации под неусыпным наблюдением идиота-сержанта, и все повторял сам себе: нужно выбираться отсюда.

И снова мое невероятное везение. Прямо напротив отдела личного состава расположилось специальное обеспечение. Услышав название, большинство из вас наверняка подумали о специальных войсках вроде зеленых беретов. Но все же это было именно специальное обеспечение, а конкретнее — специальное спортивное обеспечение. С моим прошлым я не мог упустить такую прекрасную возможность защитить родину, когда она во мне так нуждается.

Я стал невзначай околачиваться у них под дверью и однажды услышал, как один из собеседников вдруг произнес: «Эта программа летит ко всем чертям. У нас просто нет нужного человека».

И я подумал: вот оно! Набравшись смелости, я постучался и вошел в комнату: «Здравствуйте, я Джон Дуглас. Позвольте мне рассказать о себе».

Начав свой спич, я внимательно следил за реакцией потенциальных начальников и одновременно нащупывал «профиль» нужного им кадра. И, кажется, мне это удалось, потому что они все время переглядывались, как бы говоря: «Это чудо! Именно такой человек нам и нужен!» В итоге меня перевели из отдела личного состава в спецобеспечение, и с того дня я больше ни разу не надел военную форму. Мне дали надбавку за то, что, будучи срочником, я еще и руководил всеми спортивными программами, а также записали в программу «Операции „Шнуровка“», по которой правительство теперь оплачивало мне 75 % расходов на образование. Именно им я и занялся, посещая по вечерам и выходным занятия в университете Порталеса, что на востоке Нью-Мексико, в двадцати пяти милях от авиабазы. Чтобы опять не вылететь с учебы, мне нужно было изменить тройку с минусом на круглые пятерки. Впервые за долгое время я почувствовал, что у меня в жизни появилась цель.

Я так хорошо справлялся с работой представителя ВВС в таких напряженных видах спорта, как теннис, футбол и бадминтон, что в конце концов меня назначили старшим по начальному и продвинутому курсу игры в гольф, хотя я ни разу в жизни не забил шар в лунку. Впрочем, я отлично смотрелся в традиционном гольфистском свитере, руководя бесчисленными соревнованиями.

Однажды командир части подошел ко мне узнать, мячик какой жесткости лучше всего подойдет для такого-то соревнования. А я в этом ровным счетом ничего не смыслил, но, как и в девятом классе у доски, принялся сочинять на ходу. «Как, черт возьми, ты вообще попал в гольф?» — изумился командир. Меня тут же сняли с гольфа и перевели руководить женской группой огранки, что звучало многообещающе, пока я не сообразил, что речь идет о резьбе по камню. Также мне поручили женскую группу керамики и бассейн офицерского клуба. И я стал думать: в чем подвох? Эти офицеры кружат в небе над Вьетнамом, рискуя своими задницами, а я здесь подаю стулья и полотенца их игривым женам, учу плавать их детей, да еще и получаю за это неплохую надбавку и возможность получить высшее образование.