Я слепо бреду один…

Он потряс головой, избавляясь от наваждения, перевернул девушку на живот и осмотрел страшную рану от удара топора над самым крестцом – больше нигде ее не коснулись ни оружие, ни рука насильника. Потом снова положил Найду лицом вверх, к солнцу, и прикрыл веками ее незрячие глаза.

– Лучше так, малышка, – пробормотал он, – чем в котле у Бура или в лапах Канто. Лучше уж так…

***

Старый Порансо был в восторге.

– Ах‑па! О! Угум! – он издавал все эти междометия, сидя со скрещенными ногами на ковре, расстеленном рядом с его роскошным паланкином, и довольным взглядом озирал бухту. Настилы пирсов уже были очищены от тел, палуба «Катрейи» выскоблена до блеска. Стоял ранний вечер, и в Ристу наконец добралось подкрепление из восточных и южных деревень.

– Ты и вправду великий воин, Эльс‑хайрит! Сорок сотен брогов прибиты камнями на берегу! А‑хой! Ах‑па! Двадцать сотен изрублены у причалов! Хо! ‑лайот гладил себя по животу с таким видом, словно сам проглотил вражеское воинство – Даа‑а… Половина! Половина воинов с этой кучи карешиного помета, с этого мерзкого островка пожирателей падали! И притом – их лучшие бойцы!

Блейд, тоже скрестив ноги, сидел напротив Порансо с застывшим лицом. На коленях его лежал меч, в пышных перьях ковра серебрилось лезвие франа. Он по‑прежнему был в сапогах и кожаных доспехах.

Лайот щелкнул пальцами, и раб подал ему чашу горячительного; затем обнес вином Блейда, Магиди и Сетрагу, младшего из принцев, который привел в Ристу полторы тысячи своих лучников.

Порансо громко глотал, алые струйки вина текли но его подбородку, и Блейд вдруг вспомнил, как лопались кровавые пузырьки на губах Найлы. Дернув щекой, он приник к чаше.

Порансо допил вино, рыгнул и, закатив кверху глаза, мечтательно повторил:

– Половина! А что у нас? – его взгляд обшарил бухту, потом лайот повернулся и посмотрел на выгоревшую окраину деревни. – У нас – лучше некуда! Десяток сгоревших хижин, сотня убитых стариков да две сотни женщин! Зато нам достались их пироги! Отличные лодки! И целые горы оружия!

На щеках Блейда заходили желваки, но он сдержался. В бухгалтерских книгах этого дикаря жизнь Найлы шла по цене вязанки стрел… может быть, она не стоила и медного наконечника.

Он вздохнул и снова отпил вина. Риста опротивела ему – как‑то сразу и навсегда. Он хотел оказаться в море, подальше от места, где закончилась жизнь его подруги. В море, на «Катрейе», вместе с ее телом… Он не оставит ее здесь! Пусть лежит в своей каюте, на своем корабле, по палубе которого ступали ее босые ножки…

Блейд швырнул рабу опустошенную чашу и мертвым тихим голосом сказал:

– Свое обещание я выполнил, лайот. Ты можешь сложить шесть холмов ‑из каждой тысячи вражеских трупов. Или одну гору, как больше понравится. ‑Он помолчал. – А теперь я хотел бы уйти.

– Но как же так, мой добрый сайят Эльс? – брови Порансо взлетели вверх в деланном недоумении. – Ведь только половина брогов мертва! Осталась еще половина! Или я неправильно считаю? – он посмотрел налево, на туйса Сетрагу, потом направо, на жреца Магиди, словно искал у них поддержки, и Блейд понял, что старый клоун собирается опять торговаться с ним. Жрец укоризненно покачивал головой, явно не одобряя действий своего повелителя; принц же откровенно ухмылялся. «Ну, погоди, – мстительно подумал Блейд, ‑сейчас ты запоешь подругому!»

– Теперь тебе будет несложно захватить Брог, – его голос был по‑прежнему тих и ровен. – Ты можешь плыть медленно по Той Стороне – хоть целый месяц! Пусть броги узнают, что ты идешь на них.