|
- Бедная Ника! До чего ты устала, наверное! Зайди на минутку, освежись. Похороны через час. В доме полно дядьев, теток, кузенов. Все целуются. - Ты все такая же! - говорят ей. - В котором часу ты получила телеграмму Франсуа? Вообрази, у него не было твоего адреса, и теперь ты опоздала и не сможешь взглянуть на нее в последний раз. Понимаешь, ждать больше было нельзя... И понизив голос: - Пошел запах... У нее последнее время отекали ноги. Но знаешь... Она не переменилась... Если бы ты могла на нее взглянуть! Она словно спит... Помнишь, малышка Котрон однажды сказала, глупенькая, что тетя Клементина сладкая, как мармеладка... Вот такой она и осталась до конца... Но... - Хочешь умыться? Сейчас мы тебе все расскажем!.. То-то удивишься... Видала бедного дядю Франсуа? Он все-таки захотел приехать... Увы, мы очень опасаемся, что со дня на день придет и его черед и скоро мы все встретимся в Ренне... На похоронах было полно народу, какие-то люди в униформе... Развевались женские вуали, Доминика едва узнавала дорогу; ей казалось, что все здесь стало меньше, даже вилла, и какая она заурядная, эта вилла! Во время отпевания ей несколько раз вспомнилась Антуанетта, которую она представляла себе на другой заупокойной службе, в церкви Сен-Филипп-дю-Руль; потом, выходя с кладбища, она оказалась в толпе родственников; дядья и тетки превратились в стариков... - А ты не изменилась! Они-то изменились. Кузены и кузины стали совсем взрослые, у них свои семьи, дети. К ней подвели тринадцатилетнего мальчика, и он сказал: - Здравствуйте, тетя. - Это сын Жана... Больше всего ее удивляло возвращение к прежнему словарю, к словечкам, которые обладали смыслом только у них в семье, в их клане. Иногда ей приходилось делать усилие, чтобы понимать. В столовой и гостиной виллы накрыли два больших стола. Всех детей усадили со всеми вместе. Рядом с Доминикой очутился студент Политехнической школы, он разговаривал басом и без конца называл ее "тетенька". - Математик у нас первый класс!.. - Я записался на латынь и языки... И все те же слова-тотемы в устах людей, которых она знала грудными младенцами и чье существование подтверждали ей только новогодние открытки. - У Берты Бараби, той, что в прошлом году вышла замуж за инженера мостов и дорог и теперь живет в Ангулеме, появился ребенок... Она смотрит на них. Ей чудится, что они тоже украдкой на нее поглядывают, и это ее стесняет. Ей бы хотелось быть, как они, чувствовать свою причастность к клану. Они безмятежны, они встречаются с таким видом, словно никогда не расставались. Некоторые живут в одном и том же городе, часто видятся, упоминают общих друзей, служебные перипетии, каникулы, проведенные вместе у моря. - Вам не слишком одиноко в Париже, Ника? Я всегда удивлялась, почему вы оттуда не уехали, потому что... - Нет, мне не скучно. Ника не переменилась! Ника не переменилась! Ей твердят об этом, как будто она одна изо всей семьи всегда была сорокалетней, ни младше, ни старше, как будто она всегда была старой девой. Да, они предвидели, что она не выйдет замуж, и считали это естественным; никто даже не намекал, что ее жизнь могла сложиться иначе. - Удивляюсь, как тетя Клементина могла так поступить. |
