|
.. Если бы по крайней мере ее толкала на это необходимость... Но у нее была пенсия. Она имела все необходимое! - И ведь была всегда такая приветливая, так любила детей!.. Одна из теток отрезала: - По-настоящему детей любит только тот, у кого свои дети. Все остальное-кривляние, уж вы мне поверьте. На самом деле жертвой тети Клементины оказалась Ника, но она как раз не проронила ни слова, пытаясь удержать на лице пронизанную мягкой печалью улыбку, унаследованную от семьи - такую улыбку она всегда видела у матери и теток. Был только один человек, от которого она могла надеяться со временем получить наследство, - тетя Клементина, единственная бездетная родственница, и вот теперь выясняется, что тетя Клементина, никому не сказав, превратила все свое состояние в пожизненную ренту. Оставалось только поделить между собой личные вещи, шкатулку со старинными драгоценностями, безделушки, потому что мебель по завещанию переходила к служанке Эмме, которую пригласили за общий стол, но она пожелала остаться одна в кухне. - Что бы тебе хотелось взять на память, Ника? Я сказала дяде Франсуа, что ты будешь рада камее. Она немножко старомодная, но очень хороша. Тетя Клементина носила ее до самого конца. Раздел начали около четырех. Детей услали в сад. Кое-кто из родни уезжал уже сегодня. Заспорили об обручальных кольцах: тетя Клементина была вдова и носила два обручальных кольца, которые сняли у нее с пальца, и кто-то сказал, что этого делать не следовало. - Серьги можно отдать Седине, а часы Жану... Мужчины беседовали о работе, служившие в армии или на государственных должностях обсуждали преимущества службы в колониях. - ...Лицей у нас, слава Богу, прекрасный. Я хотел бы получить назначение не раньше чем года через три, когда дети сдадут на бакалавра, а то менять учителей всегда нехорошо... - Ника! Скажи откровенно, камея тебе?.. И она машинально бормочет то, чего от нее ждут: - Это для меня слишком... - Ничуть! Держи! И возьми вот эту фотографию - ты в саду с тетей Клементиной и ее мужем... Из-за ангара, построенного напротив, виден только маленький кусочек моря. - Почему бы тебе не приехать на несколько дней погостить к нам, в Сен-Мало? Ты бы встряхнулась... А что, заметно, что ей надо встряхнуться? Ничего подобного! Все это одни слова, их произносят при каждой встрече, а потом и не вспомнят. - Когда ты уезжаешь? - Завтра. - Номер в гостинице заказала? Здесь-то, сама видишь... Зато сегодня вечером мы могли бы все вместе пообедать. Франсуа! Где бы нам пообедать, чтобы не слишком дорого? Снова объятия и поцелуи. Временами Доминике казалось, что связь вот-вот восстановится и она вновь станет частью клана. Чувство неловкости переходило в тревогу. Вокруг нее кружились все эти лица, расплываясь и внезапно вновь становясь до оторопи явственными и четкими, и тогда она говорила себе: "Это такой-то!" Она чувствовала себя слишком разбитой, чтобы ехать ночным поездом, и с трудом сняла номер в совсем маленькой гостинице, где царил запах неуловимой враждебности, не дававший ей спать почти всю ночь. Она уехала дневным поездом, сбежала незаметно, сунув камею в сумочку. Косые солнечные лучи пронизывали купе, где на протяжении долгих часов то и дело с шумом сменялись пассажиры, ненадолго садившиеся в вагон; потом, ближе к Лиону, небо побелело, подернулось серой пеленой, а над Шалон-сюр-Сон повалили первые хлопья снега. |
