— У меня такое ощущение, будто я присутствую при нечестивом обряде; мурашки по коже, жуть, — поежился доктор Норбери, указывая на скелет, теперь резко выделявшийся на темном фоне. — Хватит проявлять, иначе вы растеряете все кости.

— Мне надо, чтоб и они потемнели, — спокойно отреагировал профессор, — на случай, если там застряли металлические предметы. У нас в запасе три листа бумаги, этого достаточно. — Торндайк склонился над столом и уставился в середину грудной клетки, а мы замерли, не спуская с него глаз. — Полтон, — велел он, — давайте гипосульфит.

Полтон, только и ждавший команду, отвинтил кран дренажной трубы, моментально спустил проявитель и залил фиксаж.

— Ого, — вырвалось у Норбери, когда свет упал на фотографию, — вы и вправду ничего не растеряли.

В эту минуту Руфь коснулась моего локтя, сначала легонько, а потом сжала его крепко и нервно. Я почувствовал, как дрожат ее пальцы, заметил мертвенную бледность ее лица.

— Не выйти ли нам в галерею? — предложил я. — Здесь душно и жарко, помещение дано не проветривали.

— Нет, — заявила она, продолжая держать меня за локоть, — я останусь. Мне уже лучше.

Торндайк внимательно посмотрел на нее и хотел что-то сказать, но доктор Норбери опередил его вопросом:

— Почему некоторые зубы мумии кажутся на снимке белее других?

— Белизна определяется присутствием металла, — пояснил профессор.

— Значит, на зубах пломбы? Любопытнейший факт! Я читал, что древние египтяне, высшая каста, разумеется, применяли пломбы из золота, врачи даже изготавливали искусственные зубы, но подобных экспонатов я не видел, и в нашем музее их нет. Надо бы распеленать и тщательно обследовать эту мумию. Все ли зубы запломбированы одним и тем же металлом? Похоже, нет — они не одинаково белые.

— Те зубы, что выглядят белыми, запломбированы золотом, а вот этот сероватый зуб, — указал Торндайк, — вероятно, оловом.

— Ох, как интересно! — всполошился Норбери. — Уникальный экспонат! А что вы думаете вот об этом пятнышке в верхнем отделе грудной кости?

— Это Око Озириса, — нерешительно промолвила Руфь.

— Господи! — хлопнул себя по лбу доктор Норбери. — Как я сразу не догадался? Вы совершенно правы, очаровательная леди. Око Горуса, или Озириса, если предпочтительнее такое название. Наверняка этот символ вызолочен на одном из слоев ткани.

— Для позолоты снимок слишком нечеткий, — сказал Торндайк. — Это татуировка, выполненная киноварью.

— Почему киноварью?

— Татуировка углем не оставила бы такого заметного пятна.

— По-моему, вы ошибаетесь, — насупился доктор Норбери, — мы проверим вашу гипотезу, если директор отдела позволит снять с мумии пелены. А вот эти маленькие штучки у колен тоже металлические?

— Да, и они не у колен, а в самих коленях: это фрагменты серебряной проволоки для скрепления травмированных надколенников.

— Вы уверены? — воскликнул Норбери, с восторгом глядя на белые пятнышки. — Что же получается? Мумия писца Себекхотепа, которую мы считали самой обыкновенной, — бесценная диковина? Раритет мирового значения? Единственный и неповторимый?

— Да, несомненно, — кивнул Торндайк.