— Вы смеетесь, доктор Люк! — воскликнула Молли. — Я не верю ни одному вашему слову.

   — Это не смех, а то, что писатели именуют кривой улыбкой. Если до ночи не случится чудо, завтра утром на дознании разразится жуткий скандал, и я хотел предупредить вас заранее.

   — Скандал? Из-за чего?

   — Сэр Генри и я утверждаем, что этих двоих убили, когда они собирались бежать. Но у нас на руках нет ни единой карты, а у Крафта полно козырей. Он считает, что они передумали бежать, подкрепляя это неопровержимым фактом, что они не взяли бриллианты, которые могли обратить в деньги, и заявляет, что это самоубийство. Ему также кажется, что я украл оружие и избавился от их автомобиля, дабы удалить то, что он романтически именует печатью самоубийства.

   Молли выпрямилась.

   — Но ведь вы не делали этого, доктор Люк? Или делали?

   — И ты туда же, Молли. Конечно нет. — И я кратко перечислил им факты.

   — Слушайте, — сказала Белл, зажигая очередную сигарету. — А ваш Крафт не заявляет, что это вы едва не утопили меня в зыбучем песке в воскресенье вечером?

   — Увы, да.

   — В жизни не слышала такой чепухи! — воскликнула наша «карманная Венера». — Тот тип так рыдал, что едва глаза не выплакал! Я слышала его!

   — К сожалению, миссис Салливан, в моем возрасте не всегда удается контролировать эмоции. Когда меня сегодня обвинили, я так обезумел, что на моих глазах выступили слезы.

   Белл выпятила подбородок.

   — Пусть только меня пустят на это… свидетельское место, — сказала она, приписывая упомянутому месту отнюдь не присущие ему похотливые свойства. — Я скажу им пару слов, от которых у них волосы встанут дыбом!

   — Этого я и боюсь, дорогая моя. Хочу вас предупредить: следите за своим языком в присутствии коронера. Он шотландский пресвитерианин[36]и друг отца Молли, и вы должны выглядеть убитой горем вдовой. Не создавайте себе дополнительных неприятностей.

   Лицо Молли покраснело.

   — Но что вы собираетесь делать, доктор Люк?

   — Говорить правду. Если им это не понравится, миссис Салливан, вероятно, пошлет их по соответствующему адресу.

   — Доктор Люк, вы не должны этого делать! Вас арестуют за лжесвидетельство! В конце концов, какое это имеет значение? Почему бы вам не сказать то, что хочет от вас суперинтендент Крафт? Ты согласна, Белл?

   — Я не возражаю против лжи, — усмехнулась Белл. — Я могу врать без умолку и бровью не повести. Но меня бесит, что такой славный старикан, как доктор Кроксли, будет рассказывать, как он оставил девушку тонуть в зыбучем песке и пальцем не пошевелил, чтобы спасти ее.

   Как я указывал ранее, Молли унаследовала изрядную долю отцовского здравомыслия.

   — Разве ты не понимаешь? — настаивала она. — Доктору Люку незачем признаваться, что он утопил автомобиль. Это было бы скверно, так как машина была дорогая — по крайней мере, так я слышала — и ему пришлось бы возместить ее стоимость. Полиция не может доказать, что доктор это сделал, но они в состоянии доказать, что только он могзабрать оружие. Пусть он в этом признается — тогда жюри вынесет вердикт о двойном самоубийстве, и Крафт будет удовлетворен.

   — Верно, — согласилась Белл и задумалась, попыхивая сигаретой. — Слушайте! У меня идея!

   — Ну?

   — Предположим, я скажу, что видела типа, который утопил тачку, и что это не был доктор Кроксли?

   — Тогда тебя спросят, кто это был.