Уголок его рта приподнимается, а хватка ослабевает.

– Ни хрена не знаю. Я никогда не пробовал это с кем-то еще, – его ухмылка переходит в полноценную улыбку, и мне становится немного легче дышать. – В первый раз я сидел на тактике и не мог выбросить тебя из своей проклятой головы. Тогда ты протянулась к магии, с трудом удерживая ее, когда накануне вечером ты чуть не подожгла весь кампус, и я просто позволил воспоминаниям разыграться, отчасти чтобы помочь тебе, но в основном для того, чтобы ты оказалась в том же аду, в котором был я, – в его признании нет ни капли вины. – А теперь давай оденемся. Мы, наверное, проспали завтрак.

Мы собираемся в относительной норме, учитывая то, что только что произошло. Я быстро забинтовываю колено, проходя над и под коленной чашечкой, чтобы зафиксировать ее на месте, затем заканчиваю одеваться. К тому времени как я натягиваю доспехи поверх нижней рубашки, Ксейден уже рядом, зашнуровывает их так же эффективно, как и снимает, хотя одно занимает гораздо больше времени, чем другое.

– Ты вчера допоздна гулял, – говорю я, пока он подтягивает шнуры. – Это как-то связано с приездом Герцога Линделла?

– Да, – он осторожно затягивает шнуровку, и мои плечи распрямляются.

– Я рада, что ты спишь здесь, – замечаю я, и его пальцы замирают. – Здесь все три высших Дома Тиррендора, два из которых, как известно, хранят верность только провинции, а третий находится под подозрением, – я оглядываюсь на него через плечо. – Не Линделл ли позаботился о том, чтобы вы с Лиамом прошли подготовку для входа в квадрант?

Ксейден кивает.

– Да, хотя Льюэллин тоже приложил к этому руку.

Мои брови поднимаются.

– Уверена, Мельгрену приходила в голову мысль о том, что он может стереть все, оставив чистый лист. В этих залах царит хаос, и нет почти никого в том ранге, кто мог бы это заметить, – будь осторожен. Я произношу эти два слова глазами.

Он снова кивает, затем возвращается к завязкам, и я поворачиваюсь лицом вперед.

– Убить меня – не значит уничтожить аристократию Тиррендора. Официально я всего лишь лейтенант, которому нет места ни в каких переговорах, но, по словам твоего брата, я должен говорить от имени Аретии. Все готово, – он завязывает последний шнурок, а затем, чтобы выбить из меня дух, целует меня в ухо, после чего идет к стойке с оружием у двери.

– Спасибо. А ты сам этого хочешь? – спрашиваю я, натягивая и застегивая верхнюю часть униформы.

– Участвовать в переговорах? – спросил он, натягивая на спину ножны.

– Говорить от имени Аретии. И все такое, – я пересекаю комнату, по пути к столу начинаю заплетать волосы в привычную косу, а он смотрит на меня с выражением, которое я не могу прочесть. – Ты сказал, что доволен тем, как идут дела, но я не знаю, спрашивал ли тебя кто-нибудь…

Он нахмуривает брови.

– Ассамблея управляет Аретией. Я лишь владею домом, и это, наверное, хорошо, поскольку я… ну, в общем, вэйнитель. Отлично для поля боя, но явно не очень хорошо для управления.

Я напрягаю все мышцы, чтобы не вздрогнуть, и продолжаю заплетать косу.

– В любом случае, мы пытаемся выработать условия, чтобы бунтовщики остались, и Льюэллин, кажется, думает, что сможет хотя бы вернуть меч моего отца у Таури, но все это кажется запутанным. Если мы не останемся, Поромиэль уйдет. Если Наварра не сможет защитить летунов здесь, в Басгиате, Поромиэль уйдет. Если кто-нибудь убьет кого-нибудь – а такое здесь часто случается…

– Поромиэль уйдет, – догадываюсь я, потянувшись к шпилькам на столе, чтобы закрепить косу, и совершенно точно замечая, что он употребил слово « мы ».