– Точно, а у двух летунов с третьего курса вчера вечером была стычка с Первым крылом возле большого зала, в результате которой все были в крови, – он начинает убирать кинжалы в ножны на бедрах. – Если Таури не хочет брать гражданских, то Поромиэль ничего не выиграет, пообещав не нападать на наши аванпосты. Единственный стимул – оружие и безопасность летунов.

– И того, и другого можно добиться, только заключив союз с Аретией, – замечаю я, когда Ксейден начинает укладывать мои кинжалы на место, вставляя их в ножны на моих бедрах и в те, что вшиты в форму вдоль ребер.

– И кто же теперь похож на сепаратиста? – его рот кривится. – Если бы у нас были стабильные чары, возможно. Но мы знаем, что они в шатком положении, и даже если бы это было не так, в последний раз, когда Тиррендор попытался отделиться, это не удалось… – он поворачивает голову в сторону, словно прислушиваясь, а затем бросается к двери и распахивает ее настежь. – Ты что, блять, издеваешься? Никто из нас еще даже не воспользовался ванной.

А вот и тот твердолобый грубиян, который достался всем остальным. Я не борюсь с желанием улыбнуться. Мне нравится, что я единственная, кто видит его мягкие стороны.

– Кто там? – спрашиваю я, хватая свою летную куртку со спинки кресла.

– Ты там с моей младшей сестрой и спрашиваешь, издеваюсь ли я? – Бреннан огрызается. – Обычно я отношусь с пониманием к тому, что ты спишь в ее постели, и смотрю в другую сторону, когда вы двое прижимаетесь друг к другу, но у нас встреча через тридцать минут, и мне нужно поговорить с тобой до этого.

– Доброе утро, Бреннан, – восклицаю я, засовывая руки в летную куртку.

– Привет, Вайолет, – отвечает он.

– У меня патруль, – говорит Ксейден.

– Это правда, – добавляет Гаррик откуда-то из-за спины Бреннана.

– Сколько здесь людей? – я прохожу, нагибаясь, под рукой Ксейдена, и мои брови поднимаются. В коридоре полно народу. Бреннан, Гаррик, Льюэллин, Боди и Имоджен стоят и ждут. Дни переговоров измотали и Льюэллина, и Бреннана, под глазами моего брата темнеют круги, а на крепкой челюсти Льюэллина растет щетина, как будто он слишком устал или был слишком занят, чтобы побриться. – Кто-то умер? Почему никто из вас не постучал?

– Потому что она злая, – Гаррик кивает в сторону Имоджен, которая прислонилась к стене справа от меня.

– Ей, черт возьми, нужно поспать, – она склоняет голову набок, глядя на него. – Учитывая, каким отдохнувшим ты выглядишь, я предполагаю, что прошлой ночью в постели Нины Шренсур тебе досталось вдоволь. Как же она меня разочаровывает.

– Черт, – Боди пытается подавить смех.

По лицу Гаррика медленно расползается улыбка, а на левой щеке появляется ямочка.

– Осторожнее, Имоджен. Ты, кажется, немного ревнуешь.

– Кто, черт возьми, может ревновать к летунье ? – ее острый взгляд обещает скорую смерть.

– Точно, – Бреннан потирает переносицу, а Льюэллин уходит, покачивая головой. – Слушай, нам нужен только Риорсон.

– Серьезно, разберитесь в своем дерьме, дети. Мы в самом разгаре войны, – говорит Мира из конца короткого коридора, ее щеки красные, а следы от очков еще свежи на коже.

Я мгновенно ухмыляюсь.

– У тебя получилось! – спасибо, Амари, у нас есть сорок восемь часов и шанс.

– Я думал, ты вернешься не раньше сегодняшнего вечера, – Бреннан поднимает свои рыжеватые брови.

– Тейн чувствовала себя бодрым, – улыбка Миры режет стекло, но она хотя бы пытается.